Девочка и пикт-проектор

К пикт-экрану в приемной перед кабинетом префектуса примарис все уже привыкли, и никто его не смотрел. Что там смотреть, одни сухие новости, перемежаемые скучными речами чиновников Администратума и глав Адептус Арбитес. Его давно бы выключили, если бы хоть кто-нибудь помнил, как это делается. Но никто не помнил, а звать техноадептов не хотелось, ибо они имели привычку там, где требовалось заменить одну маленькую деталь, полностью переустанавливать всю систему. Поэтому в Администратуме все, начиная от префектуса и заканчивая сервиторами, придерживались позиции «не сломалось — не трогай».

Однажды, в одно прекрасное, а может и не очень прекрасное утро, в приемную вошла молодая женщина в белом брючном костюме. За руку она держала маленькую девочку в голубом платьице. Кроме весьма ухоженного внешнего вида и дорогой одежды от прочих посетителей их отличало еще одно: лоб и женщины, и девочки перехватывали плотные повязки. У женщины — белая, у девочки — розовая с вышитыми котятами. При виде этой странной пары все посетители внезапно вспомнили о каких-то неотложных делах и покинули приемную.

Женщина ничуть не удивилась. Усадив дочку на кожаный диван прямо напротив пикт-экрана, она строго сказала:

— Я скоро вернусь. Веди себя хорошо!

— Да, мама, — кивнула девочка.

Девочку звали Олимпия, и ей только что исполнилось шесть лет. По меркам Навис Нобилитэ она была удивительно послушным и воспитанным ребенком, хотя обычные люди, наверное, сочли бы ее капризной и избалованной. Но с обычными людьми ей как-то не удавалось общаться подолгу, что ее совершенно не огорчало.

Первые пять минут Олимпия честно вела себя хорошо. Чинно сидела на диване, сложив руки на коленях, и смотрела на дверь, за которой скрылась мама. Дверь не представляла собой ничего интересного, хоть и была щедро украшена скульптурными завитушками, но архитектурных украшений Олимпия навидалась дома. Окружающая обстановка тоже намного уступала домашней роскоши, и смотреть было абсолютно не на что. Даже попрыгать на диване как следует не удалось — он оказался для этого слишком жестким. На стене висела карта субсектора, но точно такая же находилась в гостиной и в мамином кабинете, и Олимпия знала ее уже наизусть.

Единственное, чего не было дома — так это пикт-экрана. В семье считали, что новости — для болванов, и смотреть их не стоит. Мама не любила обычных людей, и дочка была с ней солидарна. Даже несмотря на то, что на ее жизненном пути обычные люди почти не встречались.

На экране лысый мужчина с квадратной головой говорил монотонным голосом что-то непонятное. Олимпия внимательно прислушивалась, но никак не могла понять смысла речи. Во-первых, она не знала половины слов, а во-вторых, даже те, что знала, не складывались во что-либо осмысленное. Единственное, что поняла девочка — что большой и противный дядя говорил про политику, а политику в семье не любили. Олимпия залезла на диван с ногами, уткнувшись носом в спинку, но обивка пахла чем-то неприятным, и пришлось развернуться. А дядя с экрана все бубнил и бубнил, и его слова обволакивали мозг густой тяжелой пеленой. Экономический кризис... стагнация... недовольство населения... Последние слова она хотя бы знала, но не понимала, чем недовольно население. Наверное, тем, что политики такие некрасивые и такие скучные.

— Замолчи, — сказала она экрану.

Дядя, разумеется, не услышал, а продолжал бубнить.

— Замолчи, я тебе говорю! Ты меня достал! — Олимпия повысила голос.

Дома подобный тон вызывал немедленное исполнение просьбы, а также долгое выяснение, кто обидел нашу девочку. Но мама скрылась за дверью, из-за которой не долетало ни звука, а дядя в экране никак не реагировал даже на крик.

— Заткнись, а то убью! — девочка уже разозлилась и начала всхлипывать.

Ей уже стали представляться страшные картины — например, что мама никогда не вернется, потому что этот противный политик заговорил ее до смерти. А раз он убил ее маму, значит, его самого тоже надо убить. И Олимпия знала, как, хотя и мама, и папа говорили, что ни в коем случае этого нельзя делать. «Разве что в чрезвычайной ситуации», — добавлял папа. Но сейчас как раз самая чрезвычайная ситуация. И дядя с экрана говорит ровно эти же слова.

Олимпия шмыгнула носом, утерла кулачком левой руки слезы, а правой потянулась к затылку и развязала узелок на повязке.

— Вот тебе! — проговорила она, вперившись третьим глазом в пикт-экран.

Секунду не происходило ничего, а потом по экрану пошли помехи, лицо политика покрылось бегущими серыми полосами и через полминуты совсем исчезло. Голос пропал еще раньше. Несколько секунд на экране наблюдалась мешанина цветов, изредка мелькали очертания человеческих лиц и фигур, но исчезали раньше, чем можно было разглядеть, а потом, после яркой вспышки света, неожиданно четко возникла девушка с серой кожей и с парой рогов на абсолютно лысой голове.

— Успейте подписаться на «Книгу Лоргара» и получите демона в подарок! — обворожительно улыбаясь, произнесла она.

Олимпия удивленно заморгала сразу тремя глазами. Потом, спохватившись, водрузила на место повязку. Пока девочка возилась с узелком, она пропустила момент, когда девушку сменил мужчина чем-то похожий на недавнего политика. Отличался от него он разве что наличием рогов и более вытянутым лицом. Говорил он чуть энергичнее, и слова были другими, но такими же непонятными. Что-то про истинное вероучение, сплочение сил истинных богов и ниспровержение ложного бога в виде трупа на троне. Среди Навис Нобилитэ религию любили немногим больше, чем политику, поэтому Олимпия скривила недовольную физиономию и только собралась сказать новому дяде что-нибудь гадкое, как дверь распахнулась и появилась мама. Девочка тут же бросилась ей навстречу и крепко обхватила руками, словно опасаясь, что та сбежит.

— Ну, что ты как маленькая, — недовольно проворчала мама, хотя по-настоящему сердиться на дочь не получалось. — Соскучилась? Все, пойдем отсюда подальше.

Пойти отсюда подальше было самым горячим желанием Олимпии и она с радостью подчинилась. Бросив мимолетный взгляд на пикт-экран, она спросила:

— Мама, а почему у дяди рога?

— Врет много, — раздраженно произнесла навигатор. — Смотри, будешь плохо себя вести — тоже рога вырастут!

Она даже не оглянулась на экран и не увидела, во что превратила скучный передатчик новостей ее безусловно талантливая дочурка. Зато это заметили другие. Когда мать с дочерью удалились, в приемную потянулись посетители. Поначалу они не обратили внимания на смену вещания, тем более что культист Несущих Слово по занудству ничем не отличался от чиновника Администратума. Но когда демонетка объявила следующую передачу — выступление оркестра нойзмаринов под руководством Мария Вайросеана, не обратить внимания было сложно. Во-первых, оркестр играл очень громко. Во-вторых, выглядел очень необычно. И в-третьих, под музыку танцевали странные и прекрасные создания без рогов, но с клешнями. Мужская половина зрителей пускала слюнки, а женская злобно шипела на мужскую, но не могла ничего поделать.

— Кто следующий? — спросил секретарь, выглянув из приоткрытой двери.

Все промолчали, хотя обычно на этот вопрос сразу человек десять дружно кричали: «Я!». Секретарь открыл дверь нараспашку и пригляделся повнимательней. Он привык к пикт-экрану, и не сразу понял, что столпотворение в приемной связано именно с ним.

— Что тут происходит? — властно спросил секретарь.

Ему ответила снова возникшая на экране демонетка:

— Передаем программу варповидения на сегодня. Сразу после окончания музыкальной программы — «Бои без правил», где после долгого перерыва выступает Кхарн Предатель. Далее — две тысячи семнадцатая серия многосерийного фильма «Приключения Люция Вечного». Затем в нашем эфире научно-популярная программа «В мире бактерий» с ее неизменным ведущим Эпидемием. Серию познавательных передач продолжит Медренгард с «Фортификацией для всех» и программа «Магия и жизнь», подготовленная под руководством Магнуса Алого.

Секретарь опешил и скрылся за спасительной дверью, за которую звуки из приемной не проникали. Зрителям было не до того — началась следующая программа, и на этот раз слюнки пускали женщины, а мужчины ревниво косились на огромных космодесантников, валяющих друг друга в грязи и крови.

Только когда кончилась серия фильма про Люция, которую с удовольствием смотрели все присутствующие, независимо от пола, и зеленый демон начал унылую речь, пересыпанную медицинскими терминами, в приемную ворвался отряд арбитров и пинками разогнал всех.

Но проблемы, кто виноват и что делать, арбитры решить не могли. Первую часть вообще никто решить не мог, ибо для того чтобы понять, что с экраном произошло, надо знать, как он работает. И для решения второй части нужно было знать то же самое, или хотя бы где у него кнопка выключения. Кнопки не было. Ни включения, ни выключения, ни каких-либо еще кнопок. Пришлось вызывать техноадептов. Техноадепты сначала упирались и предлагали доставить к ним пикт-экран вместе с куском здания, но потом наконец-то сдались и прислали двоих своих представителей.

По дороге два техноадепта долго препирались на технолингве, а когда пришли на место, один тут же загородил спиной экран и разразился длинной речью в бинарном коде, а второй молча отодвигал товарища.

— Вы можете объяснить, что с ним случилось? — теряя терпение, спросил секретарь.

В ответ он получил речь на готике, но по-прежнему непонятную. В ней что-то было про разрыв когнитивной связи, про темный полюс сигнализации, отходящую линию и трансформатор собственных нужд, а так же про нестабильность волновых констант в меняющемся мире.

— Хотя бы скажите, как его выключить! — взмолился секретарь.

Оба техноадепта повернулись лицом к экрану, осматривая его в поисках хоть какой-нибудь кнопки. Как на беду, там началась передача «Новости науки и техники» о создании новой модели титана на планете-кузнице Ока Ужаса. Техноадепты тут же забыли о кнопках и уставились в экран. Тщетно секретарь взывал к их разуму — разум оказался полностью поглощен изобретениями темных Механикус и, не отрываясь от зрелища, техноадепты принялись бешено спорить, размахивая механодендритами. Приемную от разрушения спасло только то, что для практической проверки увиденного не хватало оборудования, и, продолжая переругиваться на технолингве, техноадепты удалились.

Все, что можно было сделать своими силами — закрыть доступ в приемную и поставить в коридоре стражу из арбитров. Замуровать дверь не удалось, ибо в нее оказался встроен неведомый механизм, сопротивлявшийся изменениям, а пригласить техноадептов еще раз никто не рискнул. Посетителей к префектусу примарис приводили с черного хода, по длинному и запутанному лабиринту коридоров и лестниц. По-хорошему, надо было позвать Инквизицию, но все давно знали, что любимый метод Инквизиции — глобальный Экстерминатус, и очень его не хотели. Даже локального не хотели и надеялись, что справятся сами. Но пока не получалось. Несмотря на то что доступ в приемную перекрыли, содержание передач, особенно сериала про Люция, становилось известно народу, а некоторые особо одаренные мужчины и женщины (большей частью женщины) сочиняли свои версии предыдущих двух тысяч шестнадцати серий. Версии расходились, их авторы бурно спорили, и работа Администратума встала. А между делом приближалось время очередного отчета управлению субсектора, а его даже и не начинали готовить.

До Навис Нобилитэ известия о происшествии в Администратуме не дошли, ибо навигаторы местной властью не интересовались. Зато местная власть интересовалась ими, и в один действительно прекрасный день женщина с девочкой снова появились в здании Администратума. Женщина была сильно недовольна и не замечала ничего вокруг, даже стрелок, указывающих в сторону от центральной лестницы. Арбитров она тоже не заметила, а те не посмели окликнуть.

— Идиоты, — сказала женщина, входя в приемную.

— Кто? — поинтересовалась девочка.

— Все идиоты!

— И я? — обиделась девочка. — И папа?

— Вы нет, — поправилась женщина. — Люди все идиоты, одни Навис Нобилитэ нормальные. Я скоро вернусь, веди себя хорошо!

Олимпия залезла с ногами на диван и посмотрела на пикт-экран. Там зеленый дядя с рогами произносил непонятную речь о новых штаммах чумных бактерий. По дяде ползали противные зеленые червяки, а вокруг летали большие навозные мухи. Олимпии дядя очень не понравился, и она замахала руками, чтобы тот исчез.

— Уйди отсюда! — со слезами в голосе произнесла она.

Разумеется, это не подействовало. Но Олимпия уже знала, что действует на противных дядь с рогами и без. Она развязала повязку и злобно сказала:

— Получай!

По экрану снова пошли помехи и, не успела девочка снова завязать повязку, как варповидение сменилось нормальным выпуском планетарных новостей. Новый дядя на пикт-экране был не менее занудным, но хотя бы не имел рогов.

— Ладно, — милостиво разрешила Олимпия, — говори. Я тебя все равно не слушаю.

Она достала из кармана платьица маленький пластмассовый лабиринт и принялась, высунув от напряжения язык, загонять шарик в центр, помеченный золотой звездой, означающей Астрономикон. За этим занятием и застала ее мама, вышедшая из кабинета.

— Мама! — радостно сообщила Олимпия. — А у дяди больше нет рогов!

— Всем бы им по рогам дать, — ответила мама, имея в виду что-то свое. — Пошли домой.

Только на следующий день секретарь обнаружил, что непонятная аномалия пикт-экрана закончилась. Почему-то ни ее возникновение, ни ее исчезновение он не связывал с семейкой из Навис Нобилитэ. Тем более что они уже улетели с планеты.

...А половина служащих Администратума долго еще страдала по «Приключениям Люция Вечного». И с горя начала сочинять продолжение, прямо вместо отчета управлению субсектора. Но в управлении было не до отчетов с подчиненных планет, ибо там тоже стоял пикт-экран. И там тоже побывала Олимпия с мамой. Девочке опять не повезло — она так и не увидела ни одной серии про Люция Вечного. Но, может, это и к лучшему, ведь подобные фильмы не рекомендуются детям до восемнадцати лет, а варповидение постоянно забывало ставить предупреждения.