Творческий процесс

— Долго еще? — нетерпеливо поинтересовался Феррус Манус, переминаясь с ноги на ногу.

Фулгрим тут же протестующе замахал кистью, оставляя белые брызги краски по всему помещению мастерской.

— Не шевелись! Творческий процесс — дело тонкое!

Феррус хмыкнул и снова застыл в угрожающей позе с поднятым молотом в руках. Молот работы Фулгрима был похож на что угодно, кроме оружия, но работал исправно, в чем Феррус уже убедился.

— Вот когда я рисовал портрет Сангиния, — заговорил Фулгрим, не отрываясь от картины, он позировал мне десять суток без перерыва.

— За это время можно завоевать целую планету, — пробормотал Манус. Ему очень хотело увидеть, что получается, но его взору была открыто только изнанка холста. А по ней разве что Магнус может разглядеть рисунок. Впрочем, Магнусу и холста не надо, он посмотрит на Фулгрима и сразу поймет все его творческие замыслы.

— То планета, — пренебрежительно махнул свободной рукой Феникс. — А то Сангвиний. Каждое перышко прописать — это тебе не орков из болтера стрелять!

Манус мог вздохнуть с облегчением: за неимением крыльев он мог рассчитывать на меньшее время позирования. Но кто знает, вдруг переливы материала металлической руки рисовать не менее сложно, чем многочисленные перья?

— И зачем было столько возиться? — проворчал Феррус. — Пару щелков пиктером — и готово!

Феникс от возмущения провел кистью не по тому месту, украсив лоб портрета широкой серой полосой. Выругавшись сквозь зубы, он потянулся к низенькому столику за скребком.

— Ты ничего не понимаешь в искусстве! — с обидой произнес Фулгрим. — Пиктер показывает только внешнюю оболочку, а настоящий художник изображает душу!

— И поэтому ты нарисовал Сангвиния блондином? — поинтересовался Феррус.

— Да! — довольно ответил Фулгрим. — У него светлая душа и ей не идут темные волосы! Брат послушал меня и сразу перекрасился!

— Нарисуй Льва брюнетом, — предложил Феррус. — Ему пойдет.

Феникс исправил ошибку и теперь увлеченно работал над переходам цвета на металлической руке.

— Обязательно нарисую! — сообщил он. — Как только мы встретимся. Мне показалось, что он меня избегает.

Манус усмехнулся, но ничего не сказал. Он понимал Льва. Если бы заранее знать, сколько времени уйдет на эту картину, он бы тоже сбежал.

— Меня мои Астартес ждут, — сделал Феррус последнюю попытку вырваться.

Фулгрим отошел на шаг, полюбовался своим творением и подмигнул брату:

— О своих сыновьях не беспокойся. Мои не дадут им заскучать. Юлий Каэсорон не меньше моего интересуется живописью и он давно мечтал нарисовать портрет твоего Первого Капитана.