Земля Цветов

Астениэр Черный Бред сидел в своем рабочем кабинете и совсем не равнодушно ругался, глядя на калейдоскоп мелькающих на джейтрине картинок. После ухода Арвэна железная дисциплина Земли Отчаяния расползалась по всем швам. Пустотники разбегались по кабачкам, не дожидаясь официального окончания рабочего дня, кирнер-коры каждую ночь устраивали кошачий концерт под окнами и даже отмененные пытались что-то вякать вместо того, чтобы незамедлительно исполнять приказания. А недавно Астениэр застукал компанию из трех пустотников и двух отмененных, азартно режущихся в дурака мистийскими Картами Власти. И в довершение всего куда-то пропал Айчинэр.

Астениэр сдавленно застонал. «И почему все эти неприятности на мою голову!» Властелин Земли Отчаяния уже отчаялся разрешить свои проблемы, как дверь кабинета с грохотом распахнулась и, оставляя грязные следы на полу, вошел Астамир.

— Здравия желаю, товарищ Великий Равнодушный! — заорал он так, что с потолка посыпалась серая штукатурка.

Астениэр поморщился. Астамир, хоть и проникся дисциплиной Серого Клана, но понимал эту дисциплину очень превратно. Например, он считал, что как военачальник Астрэнны он должен орать так, чтобы слышно было на Ормаллене и даже дальше.

— Ну здорово...— проворчал Астениэр как можно равнодушней.

— Разрешите обратиться!

— Ну, обращайся, — обречено вымолвил Аст. Сейчас скажет, что еще один пьяный эссерейчер снес еще одну башню Астрэнны.

— Айчинэр нашелся, товарищ Великий Равнодушный!

— Где? — с нетерпением выдохнул Астениэр.

— На главной площади.

— Ну я ему покажу... — со злобой произнес Аст и широким размашистым шагом вышел из кабинета. Астамир, чеканя шаг, последовал за ним.

На главной площади Аста ожидало зрелище не для слабонервных. Посередине площади расположился черно-багровый поезд Айчинэра, увитый веселыми гирляндами цветов. Сам Айчинэр сидел на мостовой, прислонившись к поезду. В его длинные волосы были вплетены разноцветные ленточки. На щеке губной помадой было нарисовано сердечко. Вместо принятой в Астрэнне серой униформе на Айчинэре были джинсы из черной «варенки» с художественно пришитыми заплатами, бахромой и тщательно обработанными дырками. На черной футболке красовалась надпись «Make love not war!» На шее у Айчинэра висел ксивник с десятком разноцветных значков — виды городов, поезда, портреты Разделителей. Больше всего Астениэра поразил портрет Мэйны с распущенными волосами и в вызывающем оранжевом купальнике-бикини. Он, как полагается пустотнику, не любил Армавиту. Но не до такой же степени...

— Айчинэр! — Аст попытался придать своему голосу как можно больше отеческой теплоты. — Что с тобой, мальчик мой?

Айчинэр посмотрел на учителя тупым невидящим взглядом. Властелин Равнодушия запоздало догадался, что его любимый ученик находится, что называется «под балдой».

— Айчинэр, что с тобой? Где ты был?

— Я был в хорошем месте, — с улыбкой слабоумного произнес Айчинэр.

— Ты же мой ученик, ты должен быть равнодушным. А ты... Посмотри, на кого ты похож?

— Я хиппи, — гордо произнес ученик Властелина Равнодушия. — Занимайтесь любовью, а не войной.

— Где же ты такого понабрался?

— Земля Цветов, Истмар, святыня всех хиппи Мистиэра, — торжественно выпалил Айчинэр и свалился на землю без чувств.

— Что еще за хиппи? — грозно спросил Астениэр, повернувшись к Астамиру.

— Не могу знать, товарищ Великий Равнодушный! — радостно отрапортовал Астамир.

— Наверно, какое-то новое учение, — пробормотал Равнодушный и показал на Айчинэра. — Отведи его домой и приведи в чувство.

— Слушаюсь, товарищ Великий Равнодушный!

Астамир водрузил бесчувственное тело Айчинэра себе на плечи и четким строевым шагом направился к нему в цитадель.

— Хиппи, значит, — бурчал Аст себе под нос, добравшись до своего кабинета. — Ну ничего, они у меня еще посмотрят...

Аст позвонил в колокольчик и приказал явившемуся слуге из отмененных отвести его в кладовую, где хранились трофеи, привезенные из Адженрэйда.

Через два часа Астениэр вышел из кладовой, одетый по последней рестийской моде. В довершение костюма, сделавшего бы честь самому Безумцу, на шее болталось некое подобие Ассидиэвена, разве что не работающее. Властелин Равнодушия подобрал себе поезд из трофейных — бело-голубого спокойного кайфанца — и отправился в Истмар, повторяя:

— Хиппи, значит... ну ничего, разделаюсь я с вами... Вы у меня еще посмотрите...

На большой поляне в окружении цветущих садов происходило пиршество, не прекращающееся со дня основания Истмара. На зеленой травке в живописном беспорядке сидели мисты самых разных земель. Рэстийцы и стэрманцы, мэйнерийцы и виджинийцы пели, пили и целовались, причем без разбора возраста, пола и национальности.

Пьяный в зеленую Ширру Митхор объяснял не менее пьяному Кейрону, что такое настоящий рэстийский поезд. Обвешанный фенечками, словно цепями, Арвэн обнимал бутылку и грустно вопрошал: «Ты меня уважаешь?». Сеарвен в десятый раз пытался прочитать лекцию о вреде пьянства, но будучи сам нетрезвым, засыпал на втором абзаце. Пользуясь этим, Мистардэн, одетая (точнее сказать раздетая) в очень открытое черное прозрачное платье обходила поляну и целовалась со всеми. Это у нее называлось «возлюбленная мира». Рэкшана сидела под деревом и плакала горькими слезами. Рядом пристроился Хэйнир, пытаясь утешить ее проповедью о Всемирном Равновесии.

Приземлившийся на поляне бело-голубой поезд встретили радостным визгом и аплодисментами. Едва Астениэр вышел из вагона, как его окружила целая толпа. Ему водрузили на голову венок, изрисовали губной помадой, нацепили значок с символом ордена Оранжевого Света и сунули в руки бутылку, приказав выпить на брудершафт.

Астениэр честно пытался быть равнодушным, машинально делая все, что он него хотели. Он покорно позволил надеть на себя фенечки, ксивник и хайратник, неспешно выпил содержимое бутылки и даже спел вместе со всеми «А Мэйна Джа Мистириэн». Он не рассчитывал, что к нему будет проявлен столь высокий интерес и надеялся скорее слинять, когда интерес угаснет. Но не тут-то было. Основная толпа отхлынула, занявшись своими привычными делами, и Аст вздохнул было с облегчением, но тут ему на шею бросилась Алвэнна Мистардэн.

— Ой, какой хорошенький! — прощебетала она, обдав его запахом духов и перегара. — А я тебя раньше здесь не видела. Тебя как зовут?

— Хэйнириэн, — пролепетал Властелин Равнодушия первое пришедшее в голову имя.

— Какое чудесное имя! — захлопала в ладоши Алвэнна. — А меня зовут Инкор Мистардэн. А хочешь я тебе Ассидиэвен подарю?

— Не надо, — Аста передернуло. Но упрямая Алвэнна не отставала.

— Ну что ты, Хэйнириэн, милый? Представляешь, тебя ни один пустотник тронуть не посмеет!

— Я сам пустотник, — пробормотал Астениэр, затравлено озираясь по сторонам. Ну все, сейчас бить будут.

Но вопреки его ожиданиям Мистардэн не только не стала его бить, но обрадовалась еще больше.

— Пойдем, я тебя с Девяткой познакомлю, — защебетала она. — Мы всех любим — и пустотников и харбинеров. У нас тут несколько харбинеров есть, они поспорили с рэстийцами, кто кого перепьет.

— И что?

— А вот смотри, все там лежат, — указала Мистардэн на живописную группу рэстийцев и харбинеров, валяющуюся без чувств под деревьями.

Неугомонная Алвэнна подхватила Астениэра под руку и поволокла в обход поляны, с восторгом сообщая всем встречным — «А вот это Хэйнириэн, он тоже решил стать хиппи».

Бедняга Астениэр был представлен всем разделителям, которые, вопреки опасениям, его не узнали и даже не обратили внимания. Даже Арвэн, оторвав мутный взгляд от бутылки, пробормотал «ты меня уважаешь?» и вновь отвернулся. Хэйнир попытался втянуть Астениэра в философский спор о роли Кейнарда во Всемирном Равновесии, Митхор мимоходом прошелся по поводу неповоротливости эссерейчеров, Ирминния, не увидев в глазах Астениэра похвалу своей красоте (на ней было шикарное серебристое платье с вырезом сверху до талии и снизу до пупа) перестала его замечать и лишь Сеарвен увязался за ними, заплетающимся языком рассказывая о вреде пьянства. Мистардэн сунула ему в руки бутылку и заставила сделать глоток, после которого Хранитель Мира и Милосердия повалился на траву без чувств.

— Достал меня своими нотациями, — призналась она. — Хэйнириэн, а выходи за меня замуж.

— Чего?.. — ошалело выдохнул Властелин Отчаяния.

— Я хотела сказать — женись на мне. Будет вместе Мистиэром управлять. Равновесие это позволяет.

— Но я не могу, я пустотник... — тщетно отговаривался Астениэр.

— Ну и что? — с детской наивностью возразила Алвэнна. — Тебе же Хэйнир сказал, что Пустота необходима для Всемирного Равновесия. Ты будешь это... представителем Мистиэра в Кейнарде. Пошли к Мэйне, она нас благословит.

Не давая опомниться, Мистардэн потащила Астениэра в самый центр поляны. Там Чиэрвен и Раинэст в живописных лохмотьях наперебой угощали Мэйну вином из пузатой бутылки. Мэйна лениво отмахивалась, печально глядя в небо.

— Мэйна! — радостно возопила Мистардэн. — Мэйна, а это Хэйнириэн, пустотник, за него замуж выхожу!

Мэйна подняла на Астениэра большие зеленые глаза, в глубине которых застыла вечная печаль о несовершенных великих свершениях. Властелин Эссерейч оторопел. Он, конечно, был равнодушным, черствым, злобным Черным Бредом и так далее, но он не мог не пойти навстречу Мэйне после того, что прочитал в ее глазах.

Мистардэн отобрала у Мэйны бутылку и занялась тщательным изучением ее содержимого. Мэйна сделала шаг навстречу Астениэру и тихо сказала:

— Астениэр, зачем ты пришел? Хоть ты не поддавайся этому безобразию...

— Я... я только посмотреть хотел... у меня все распустились и Айчинэр... ученик мой единственный, пьяный в стельку... даже эссерейчеры не слушаются... — Вблизи Мэйна казалась такой несчастной и беззащитной... «Спаси меня, вытащи отсюда», — умоляли ее глаза.

— Я не могу больше, Астениэр, сделай хоть ты что-нибудь, — с угасающей надеждой пошептала Мэйна.

Пользуясь потерей бдительности Мистардэн, Астениэр нырнул в толпу и, уворачиваясь от желающих выпить на брудершафт, бросился к своему поезду.

Оказавшись в воздухе, он наконец-то перевел дух. Измученное лицо Мэйны немым укором стояло перед глазами.

— Я покончу с этим источником разврата, — жестко сказал он. — Я не позволю...

Что он не позволит, Астениэр не договорил даже самому себе. Он знал только одно — доведший Мэйну до такого состояния жестоко поплатится.