Самая страшная пытка

Люций начинал сомневаться в том, что кампания по изгнанию демона из примарха увенчается успехом. Да, причинять демону физическую боль было большим удовольствием, но сам демон испытывал удовольствие, ничуть не меньшее. Поскольку вокруг одного примарха столпилось уже четверо Астартес, Люций остался на периферии и занимался тем, что лениво отрывал накрашенные ногти с изящных пальцев. На пол и на керамитовые ботинки падали капли крови, и Люций недовольно поморщился. Придется опять чистить и полировать доспех, а он ненавидел это занятие. И поручить было некому — сервиторы почему-то кончились. И ничего ведь особенного с ними не делали — ну, спел Марий пару песенок, ну, показал Люций пару приемов, ну, потренировался Юлий в отдельных видах пыток... Звать слуг-людей тоже не хотелось. Не могло не радовать, что они приобщились к культу Темного Князя, но хотелось бы, чтобы это не мешало выполнению служебных обязанностей. А мешало очень сильно — вместо того чтобы заниматься делом, мужчины и женщины начинали демонстрировать, сколько поз для занятий любовью они придумали, в том числе и с участием доспеха. После чего он становился еще грязнее, чем был.

Когда ногти на правой руке Фулгрима кончились, Люций задумался: перейти к левой или же заняться отрыванием пальцев? Но без ногтей примарх еще сможет рисовать гениальные картины, а без пальцев уже нет. Хотя кожа и мышцы на дочерна сожженных ступнях уже начали восстанавливаться, может, и с пальцами произойдет то же самое? Люций подобрал брошенный на пол газовый резак и нажал на рычаг зажигалки. Ткнув струей пламени в середину ладони примарха, Люций снова ощутил восхитительный запах обгорающей плоти. Ожог быстро расползался по ладони, обнажились мышцы, зашипел подкожный жир... и тут от резкого хлопка двери за спиной Люций выронил резак. Запах горящей плоти сменился на куда менее приятный запах плавящегося керамита.

— Здравствуйте, кузены! — раздался нарочито радостный голос Эреба. — Не помешал? Чем это вы тут заняты?

Фабий недовольно оторвался от дисплея своего странного прибора и злобно посмотрел на Эреба. «Не становись между врачом и его пациентом», — говорил его взгляд.

— Они демона из меня изгоняют, — подал голос Фулгрим. — Присоединяйся! Я слышал, в XVII легионе изобрели множество интересных пыток!

Эреб обошел вокруг железной рамы, к которой был привязан примарх, снисходительно оглядывая и прибор Фабия, и устройство Мария, и иглы Юлия. Люция он даже взглядом не удостоил, на что мечник немного обиделся. Впрочем, черное пятно на ботинке его волновало больше.

— Что вы знаете о демонах? — с чувством собственного превосходства произнес Эреб. — Вы, прошедшие всего лишь несколько робких шагов по одной из дорог Восьмеричного Пути! Восьмеричный Путь велик и многогранен, каждая из его дорог стоит изучения, и все они объединяются под эгидой Хаоса Неделимого.

Люций зевнул. Фабий моргнул, в первый раз запутавшись в показаниях своего прибора. Юлий покачнулся и ухватился рукой за первую попавшуюся опору — ягодицы примарха. Они дрогнули, и устройство, с которым так долго возился Марий, с влажным хлопком выскочило из анального отверстия и покатилось по полу, хищно хлопая окровавленными лепестками. Люций на всякий случай отскочил в сторону, его ботинкам уже хватило потрясений на сегодня.

— Вера в торжество Хаоса Неделимого — вот что объединяет нас! Пепел Истваана стучится в наши сердца, но лишь понимание Восьмеричного Пути дает нам уверенность в себе и волю к дальнейшим действиям! Одна-единственная дорога Князя Наслаждений или любого другого бога не приведет вас к истинной вере. Это для слабых смертных, чей удел — быть пищей для Нерожденных. Мы — Астартес, мы созданы для того, чтобы повелевать, и прежде всего — собой. Наслаждение от боли и удовольствия — ничто, вера — все! Истинная вера строится только на аскетизме!

— Аске... что? — пробормотал Марий, борясь со сном.

Юлий уже не мог стоять на ногах и упал на заднюю часть тела примарха, который издал лишь слабый звук, похожий скорее на зевок, чем на стон наслаждения или боли. Фабий громадным усилием воли отключил свой прибор, а потом пододвинул стул и сел. Марий поступил проще, сев просто на пол. Люций поискал глазами ничем не занятую стенку, не нашел и прислонился к стеллажу с колбами, которые недовольно зазвенели.

— Достопочтенный наш примарх, возлюбленный сын Четверых, написал в своей книге... — Эреб отстегнул с пояса толстенную книгу и открыл наугад, — боги реальны, и все, что они требуют — это вера. Забудь о себе, думай только о богах.

Люций хотел что-то сказать, но в голове плотно поселился серый туман, и вместо слов вновь вышел зевок. Марий уже храпел так оглушительно, что одна из склянок Фабия взорвалась, выбросив клубок переплетенных внутренностей на доспех Юлия. Тот даже не вздрогнул. Фабий никак не отреагировал на порчу имущества — он спал. Люций стал медленно сползать вниз, понимая, что уже не в силах противиться сну. Последнее, что он запомнил перед тем, как впасть в забытье — громкий стук, с которым Юлий свалился с тела примарха. Больше Люций уже не осознавал ничего.

Проснулся Люций от недовольного ворчания Фабия: «Ходят тут всякие, а потом медикаменты пропадают». Вставать было так тяжело, будто на плечи легла вся тяжесть мира и два дредноута в придачу. Остальные, похоже, испытывали те же ощущения.

— Где Эреб? — спросил Юлий, тревожно оглядываясь.

— Кажется, ушел, — неуверенно ответил Марий.

— А примарх?

Медленно и нерешительно Дети Императора подошли к своему примарху. Ремни, удерживающие Фулгрима, исчезли, все пыточные инструменты тоже, равно как и следы их воздействия на тело примарха. Его кожа стала гладкой и розовой, как у младенца, и так же безмятежен был его сон.

— Это демон или нет? — робко спросил Марий.

— Похоже, что нет, — ответил Фабий, пристально вглядываясь в лицо примарха. — Милорд, просыпайтесь!

Никакой реакции.

Марий сделал глубокий вдох и выдохнул с оглушительным звуком, похожим на вой сирены. Фулгрим чуть вздрогнул, но не проснулся.

Изо рта одного из многочисленных лиц, украшавших его кожаный халат, Фабий вытащил пузырек, отвинтил крышку и подсунул под нос примарху. От резкого запаха чихнули все, включая склизкую тварь с двумя головами и без кожи, сидящую в клетке на ближайшей полке. Фулгрим сморщил нос, дернул головой и продолжал спать.

Через два часа тщетных попыток разбудить Фулгрима все Астартес в изнеможении рухнули на пол. Так сильно они не выматывались даже во время самых тяжелых боев.

— А с вами все в порядке? — мрачно спросил Фабий.

— Голова гудит, — признался Юлий.

— И в ухе жужжит, — подхватил Марий.

— И слово «аскетизм» из головы не выходит, — закончил Люций.

— Проповеди Несущих Слово обладают сильным психологическим воздействием, — назидательно произнес Фабий. — Они подавляют мозговые центры, отвечающие за самостоятельное мышление, и вводят в транс, позволяющий Несущим Слово контролировать тебя. Император не просто так ненавидел религию, он уже давно знал о таком воздействии проповедей!

— А почему тогда мы заснули и проснулись, а примарх нет? — поинтересовался Юлий.

— Видишь ли, — заговорил Фабий, — благодаря моим усовершенствованиям у мозга сработала защитная реакция, и мы все погрузились в сон. У демона такой защиты нет, поэтому он ушел в варп, но поскольку мозг Фулгрима тоже отключился, сам Фулгрим прийти назад уже не может!

— Может, позвать демона обратно? — предложил Люций.

— А как? — поинтересовался Марий.

Призывать демонов Дети Императора умели еще хуже, чем изгонять. Они знали, как вызывать демонеток — мелодией из печально известной «Маравильи», но демонетка в теле Фулгрима была бы еще хуже демона.

Юлий робко предположил:

— Может, Эреб знает?

— Не надо нам Эреба! — хором ответили Марий, Люций и Фабий.

— А что нам делать? — жалобно спросил Юлий.

Вопрос повис в воздухе. Ответа никто не знал.

«Поистине, — подумал Люций, — религиозные проповеди — самая страшная пытка». Фулгрим тихо всхрапнул, соглашаясь.