Красота спасет мир

Когда Рогал Дорн узнал, что на Терру летит Фулгрим, он обрадовался. В деле подготовки к обороне один примарх хорошо, а два лучше. Рассказ Фулгрима о том, как Хорус предлагал изменить Императору, Дорн выслушал с интересом и даже пару раз стукнул кулаком по столу, что было для него бурным проявлением эмоций. Рогал, правда, не знал, что большая часть рассказа была приукрашением действительности, а если проще — выдумкой, потому как Хорус с Эребом даже не успели поговорить с Фулгримом. Тот только позже догадался, о чем с ним собирались говорить, а догадавшись, вздохнул с облегчением — влезать в заговоры против Императора было чревато потерей красивого крылышка на доспехе, а ему это надо? Ему это совсем не надо! А тут и приказ вернуться на Терру подоспел, и Фулгрим поспешил ему повиноваться.

Потянулись долгие дни, месяцы и годы подготовки к войне, и тут Рогал стал ловить себя на мысли, что лучше бы Фулгрим остался с Хорусом. Ну если не на его стороне, то хотя бы против него, как Феррус Манус. Нет, два примарха лучше чем один, и два легиона сильнее чем один, но если они умеют действовать сообща и если их методы сходятся. А чем дальше, тем больше Фулгрим не желал повиноваться главному ответственному за оборону Терры.

Только обосновавшись на Терре и ознакомившись с планами, Фулгрим озадачил Дорна просьбой:

— Построй мне театр!

— Зачем? — только и смог произнести ошарашенный Дорн.

— Для поддержания морального духа строителей оборонительных сооружений!

Пока Дорн раздумывал, куда и как повежливей послать Фулгрима, чтобы он не сбежал при этом к Хорусу, тот добавил:

— Ни за что не поверю, что ты не умеешь строить театры! Пертурабо и тот умеет!

Дорн тут же забыл, куда он собирался послать Фулгрима, и взялся за проектирование театра. Чем быстрее он построит, тем быстрее Фулгрим от него отстанет и можно будет сосредоточиться на основной работе.

Фулгрим действительно отстал. На некоторое время — пока обустраивал интерьер театра и подбирал репертуар. Помощи в построении линии обороны от него не было, но зато он и не мешал. Почти. Афиши спектаклей, звучащую во всех коридорах музыку (весьма приятную), бродящих по дворцу в поисках вдохновения поэтов и сидящих у окон художников можно было не замечать. Дорн и не замечал. Хотя некоторые его сыновья, например Сигизмунд, иногда задерживались возле какой-нибудь картины и что-то бормотали о волшебной силе искусства.

Когда в построенном силами Имперских Кулаков театре начались регулярные представления, Дорн сделал вид, что не замечает пригласительных билетов, которые присылали ему на каждый спектакль. Он отговаривался тем, что развлекаться некогда — надо планировать оборону, а в поднятии морального духа он не нуждается. Поскольку Фулгрим намеков не понимал, Дорн прямо сказал ему, что ждет помощи не в духовном, а в материальном плане. Фулгрим понял, согласился, и на следующий день принес план. Вполне себе материальный, на больших листах бумаги бледно-розового цвета. Дорн взглянул на план и вытер пот со лба.

— Это что?

— План перестройки дворца!

— Но где оборонительные сооружения? Где внешняя стена?

Фулгрим, улыбаясь, провел пальцем по листу:

— Вот стена, вот ворота...

— Но это же не прочно! — попытался воззвать к голосу разума Дорн.

— Зато красиво! — возразил Фулгрим. — Красота спасет мир!

Дорн уже был готов отдать Фулгриму на откуп повышение морального духа терран, а сам заниматься перестройкой Императорского Дворца, но каким-то странным образом перестройку стали вести не по его планам, а по планам Фулгрима. Имперские Кулаки уверяли, что передавали строителям то, что им вручил Дорн, и на каком этапе инфопланшеты подменяли, оставалось загадкой. Там, где Дорн планировал платформы для орудий, возводилась еще одна позолоченная башня, вместо того, чтобы одеть ворота в броню, их тщательно отреставрировали, а дворец как сиял золотом, так и продолжал сиять.

Отчаявшийся Дорн решился на то, на что бы не решился никогда — обратиться за помощью к кустодиям. Константин Вальдор выслушал примарха, рассеянно кивая, но мысли его были явно не здесь.

— Ты меня не слушаешь! — возмутился Дорн.

— Прости, — отозвался Вальдор, — но у нас с Детьми Императора проблем не меньше, чем у тебя. Они сорвали наши Кровавые Игры! Мы тренируемся для того, чтобы искать слабые места в обороне дворца, которую сами же и держим, а этот Люций взял и играючи обезвредил троих моих лучших воинов! И не сказал, как ему это удалось!

У Дорна давно были подозрения, что к подмене планов причастен в том числе и Люций, но подозрения подтвердить не удалось — Люция просто не получалось поймать.

Дорн уже начал размышлять, как бы послать Фулгрима подальше с Терры. Но отдать такой приказ мог только Император, а Император так надежно спрятался, что до него было не дозваться. Однако Дорн предпринял попытку пробиться к Императору через Малкадора. С Малкадором он хотел встречаться еще меньше, чем с Вальдором, но другого выхода не оставалось.

Малкадор и Дорн встретились в Инвестиарии, где стояли статуи примархов. Статуи изменников были закрыты тканью, и на них Дорн старался не смотреть. Но его взгляд все время возвращался к статуе Фулгрима, который, казалось, озорно ему подмигивал.

— Чего ты больше всего боишься? — спросил Малкадор.

— Что этот павлин сорвет мне оборону Терры! — в сердцах ответил Дорн.

— Раз это самый большой твой страх, — улыбнулся Малкадор, — то все остальные ты преодолел. Тебе нечего опасаться, твой брат тебя не подведет.

У Дорна было другое мнение на счет Фулгрима, но по поводу страхов он не мог не согласиться. Каждый день ожидая новой выходки от Фулгрима, его Легиона и его летописцев, он совсем забыл думать о предательстве братьев и о том, что их на него толкнуло. Малкадор говорил про влияние варпа, и как раз о варпе Дорн думал меньше всего. И это, пожалуй, было правильно , ведь если долго думать о варпе, кто-нибудь в варпе начнет долго и громко думать о тебе.

Время нападения изменников близилось и Дорн поднялся на вершину горы посмотреть, все ли готово к обороне. Разумеется, он застал там Фулгрима, окруженного художниками, спешившими запечатлеть великолепный вид на императорский дворец. Фулгрим сам от них не отставал, закрепив на своем мольберте холст размером в два своих роста.

— Правда, красиво? — спросил он у Дорна, как ни в чем не бывало.

— Да, но...

Договорить ему не дали.

— Я так и знал, что ты со мной согласишься. Эти ужасные трущобы в Городе Просителей давно пора было снести, они заслоняли вид на стены. И в самом городе давно надо было навести порядок, что я и сделал. Нет, не надо благодарности! — Фулгрим замахал рукой, заметив, что Дорн собирается что-то сказать.

В руке была зажата кисточка и несколько капель синей краски попали на ярко-желтый наплечник Дорна. Он сделал вид, что не заметил.

— Сегодня вечером у нас премьера оперы «Жизнь за Императора». Ты придешь? Сигизмунд уже забронировал себе место в ложе...

— В какой еще ложе? — не понял Дорн.

— В самой лучшей после моей! Не беспокойся, кресло для примарха там тоже есть.

Фулгрим ободряюще улыбнулся Дорну и повернулся к своей картине.

— Тени здесь можно дать немного погуще, как ты думаешь? Серена считает, что у меня слишком мягкие тона, она сама предпочитает более яркие краски, но я думаю, что и так неплохо.

Дорн не выдержал. С трудом удерживаясь от желания схватить мольберт и расколотить его на мелкие щепки о голову брата, он произнес:

— Какими пустяками ты занимаешься! Астропаты сообщили, что со дня на день Хорус и его приспешники будут здесь! Чем ты собираешься их остановить? Вот этими картинами? Своей оперой?

Фулгрим недовольно махнул кисточкой, снова испортив наплечник брата краской. На этот раз зеленой.

— Вот когда прилетят, тогда и поговорим. А пока не мешай мне, а то я не успею закончить картину и переодеться к началу оперы!

Дорн понял, что разговаривать с братом бесполезно, развернулся и пошел обратно, пропустив мимо ушей предложение Серены д’Анжелус нарисовать его портрет. А зря — если ей отказаться позировать, она нарисует по памяти, и пусть портретируемый потом и не пробует заикнуться, что не похож!

В стратегиуме «Духа Мщения» Хорус и Пертурабо обсуждали последние приготовления перед нападением на Терру. На пикт-экранах перед ними красовались снимки императорского дворца, добытые разведчиками.

— Дворец сильно изменился за последнее время, — усмехнулся Хорус. — Дорн совсем разучился строить укрепления.

— Это не Дорн, — после долгого молчания вымолвил Пертурабо. — Стиль Дорна я знаю, утилитарность, прочность и никакой красоты.

— Раз оборону проектировал не Дорн, значит ты справишься в два счета, — обрадовался Хорус.

Пертурабо покачал головой.

— Нет. Я не буду штурмовать этот дворец. Он слишком красив.

И не глядя на изменившееся лицо Хоруса, Пертурабо вышел из стратегиума. Он не знал, что в этот же самый момент Фулгрим, глядя на небеса, где должна была вот-вот появиться флотилия предателей, сказал Дорну:

— Красота спасет мир!