Тишина

Тишина в Дориате. Не то что песен — голосов не слышно. С тех пор, как Лютиэн в поисках Берена покинула Огражденное Королевство, замерло все. Дворец в Менегроте похож на склеп, редко-редко покажется какая-нибудь фигура в коридоре и тут же поспешит снова скрыться в одном из многочисленных покоев. Да и во дворце сейчас почти никого нет, все ушли на простор, в леса Нэлдорет и Рэгион. Как будто наедине с природой заповедных лесов станет легче...

Он сидит на стволе поваленной сосны в глухом уголке леса на берегу маленькой речушки, впадающей в Эсгалдуин. Здесь даже днем полутемно, а ночью так и вообще не видно ни зги. Как в те времена, когда не было еще ярких звезд и тьма царила во всем Эндор. Лучше бы тьма так и осталась! — думает он. Что проку в счастье, когда за ним приходит горе? Что проку в цветах, когда они вянут? Что проку в звезде, если ее могут отнять у тебя?

— Даэрон!

Он обернулся. В темноте не разглядеть лица, но он узнал ее по голосу.

— Лайтинн? Зачем ты здесь?

— Я... я просто искала тебя.

— Как же ты нашла меня здесь? Сюда мало кто захаживает...

— Так же как ты нашел меня тогда...

Когда «тогда» уточнять не требовалось. Когда Ангрод, пренебрегая запретами Финрода, рассказал все о резне в Альквалондэ и сожжении кораблей в Лосгар. Даже Тингол долго потом не мог оправиться от такого удара. А что уж говорить о Лайтинн, у которой все родственники ушли с Олвэ и она не знала, кто остался жив, а кто нет? Даэрон и Лютиэн с трудом нашли ее в таком же глухом уголке леса на берегу полузаросшего озерца, а потом еще несколько дней сидели рядом с ней и пытались хоть как-то утешить. Лайтинн еще порывалась уйти из Дориата и найти сыновей Феанора, чтобы те убили заодно и ее. Как только они сумели ее удержать... Как-то удержали. А теперь она пришла, чтобы удержать его?

— Лайтинн, ну что ты мне можешь сказать?

— То же, что и ты мне тогда — жизнь продолжается.

— Нет, Лайтинн, — он покачал головой, — жизнь не продолжается. Жизнь кончена. Мы не поняли этого тогда, нам напомнили об этом сейчас.

— О чем ты?

— О проклятии Мандоса. О роке, который над нами над всеми, хотя мы ни в чем не виновны. Ты знаешь о пророчестве Мелиан, что придет человек из рода Беора, которого не остановит завеса и которого ведет рок, что сильнее нас всех? Мы ведь ни о чем не догадывались, не принимали это всерьез и когда он действительно пришел, мы не знали, что нам делать. Я пытался ее остановить, я ведь еще не знал, что все предрешено, я думал, что можно как-то встать на пути... Безумец! С тем же успехом я мог стоять на пути горного потока.

— Но может быть она вернется? — предположила Лайтинн.

— Она не вернется. А если и вернется, это будет уже не она. Нам не дают сотворить ничего неизменного, а когда сотворим, нам не дадут это удержать! Тогда ты говорила — что делать, если покоя нет даже в Земле Благословенной и смерть вошла даже туда? А у нас ведь не Аман! Мы отгородили себе кусок Благословенной Земли и думаем, что можем жить в покое? Нам не дадут этого сделать!

— Да кто же не даст?

— Я не знаю. Судьба, рок... или проклятье... То, что не позволяет тебе стать тем, чем ты хочешь стать. Может быть это Моргот. Может быть, это Эру. Не знаю.

Он замолчал. Лайтинн тоже некоторое время молчала, теребя в руках подобранную с земли сухую веточку.

— Знаешь, — неожиданно заговорил Даэрон, — в тот вечер, когда Лютиэн впервые встретила его... Мы ведь собирались идти гулять вместе. Но я сам ее прогнал. Я записывал новые истории в книгу, кто еще, кроме меня, этим будет заниматься? Увлекся так, что когда Лютиэн пришла и позвала меня идти встречать восход луны, я лишь отмахнулся — иди одна, я занят.

— И ты жалеешь, что так сделал? Думаешь, если бы вы тогда были вместе, ничего бы не случилось?

— Нет. Я так не думаю. То, что должно было случиться, рано или поздно случилось бы.

— А разве ты тогда не считал, что сам виноват? Разве ты не пытался помешать?..

— Пытался, потому что не понимал до конца, что происходит. Я считал, что Лютиэн нашла себе очередное развлечение, и что ее можно как-то отговорить, а если не получится — то удержать. Но все, что должно было помочь мне, наоборот, мешало! Я пошел и рассказал все королю и можно было ожидать, что Тингол разлучит их, но Лютиэн взяла с него клятву не вредить ему, и король вдруг придумал послать человека за Сильмариллом. Зачем Тинголу Сильмарилл, ты мне можешь объяснить?

— Затем, что он просто не понимает, что это такое.

— А кто-нибудь понимает? Ты понимаешь?

— В Сильмариллах что-то недоброе. Это из-за них убивали наших братьев в Альквалондэ. Тингол об этом знает.

— И это не мешает ему требовать Сильмарилл? Я тебе говорю — это не мы, это то, что выше нас. Мы слишком долго оставались в стороне от проклятья, вот оно нас само и нашло. И меня первого.

Лайтинн не знала, что и отвечать. Все, что говорил Даэрон, было правдой, но как принять такую страшную правду? В одночасье разрушилось то, чем жили они до сих пор. Прежнего Дориата уже не существует, а новый — можно ли назвать Дориатом?

В Валиноре Тэлери тоже жили всегда обособленно. Даже в праздники они не подымались на Таниквэтиль к веселящимся Нолдор и Ваньяр, а продолжали петь у себя на побережье, за горами. Что им было до Мелькора, до раздоров между сыновьями Финвэ, до Тени, упавшей на Валинор? Море есть, жемчуг есть, звезды светят — а что еще надо? Дорого же они поплатились за свою беспечность...

И вот — сейчас... Сколько лет они жили за Завесой в покое и веселье? Даже недавняя война их не затронула. Не хотели они вмешиваться в войну, считая, что это — чужая война. Оказывается, что — затронула. Не будь войны, не пришел бы этот человек сюда...

— Даэрон, а может быть все к лучшему? — словно убеждая саму себя, сказала Лайтинн. — Говорят, с Сильмариллами связана судьба Арды и, возможно, именно Лютиэн изменит эту судьбу к лучшему...

— Да что ты говоришь! — не выдержал Даэрон. — Судьба Арды, судьба Арды... А Дориат что — не Арда? А гавань Альквалондэ — не Арда? Мне нужен мой дом и мои друзья, а больше мне ничего не нужно! Я не хочу, чтобы чьи-то судьбы решались за мой счет! Или же ты думаешь, я недоволен тем, что Лютиэн выбрала не меня? Я знаю, многие обо мне так скажут. Ко мне приходил Саэрос и предлагал побить Берена. Говорит, что у людей многие споры так и решаются.

— И что ты ему ответил?

— А что я мог ему ответить? Набьет он человеку морду, не набьет — что-то от этого изменится? Сам ведь себе сделает хуже. Не будем уподобляться сыновьям Феанора.

— Но ведь ты действительно ее любишь!

— Да. И ты ее любишь, Лайтинн. Мы все ее любим. Лютиэн — душа Дориата, и когда она уйдет, с ней уйдет и прежний Дориат. А взамен уже ничего не будет.

— Что же делать?

— Я не знаю, что делать. Оставить все, как есть? Как можно оставить, как есть, то, чего нет?

— Но ведь еще не все потеряно... Лютиэн вернется...

— Лютиэн не вернется! — Даэрон не дал девушке договорить. — Я тебе повторяю — она не вернется! Что бы ни было — мне нельзя ее видеть. Да и тебе не советую. Может быть, уйдем отсюда?

— Куда?

— На восток, к Куивиэнэн. Хоть что-то должно оставаться в этом мире неизменным!

— Но ведь мы ничего не знаем, что там, на востоке. Оттуда не приходит никаких вестей...

— И это хорошо! Раз нет вестей — значит, нет никаких бед, потому что только дурные вести расходятся быстро.

— Но разве там есть кто-нибудь? Потом, Моргот...

— Моргот на севере и если ему нет никакого дела даже до нас, то что ему Авари там, далеко на востоке? Я хочу найти место, где не ведают ни судьбы, ни рока, ни воли Валар, где только тишина и покой, но не мертвый покой, как сейчас, а радостный и открытый. Где не надо никого бояться, потому что никому до тебя нет дела. Пойдем со мной, Лайтинн?

Девушка покачала головой.

— Не могу. Как я покину Дориат?

— Да пойми же ты, это — уже не Дориат! Это только отголосок, только память, это роа, лишенное фэа. Зачем тебе мир без души?

— Все равно. Я не могу оставить свой дом. Мы — его душа, и если мы все оставим его, он точно умрет. Должен же остаться хоть кто-нибудь!

— Хорошо, — вздохнул Даэрон, — оставайся. Я уйду один. Скажи ей... впрочем, не надо ничего говорить. Если она вернется, слов уже не понадобится.

— Мы еще встретимся? — спросила Лайтинн неуверенно.

— Мы не встретимся, — твердо ответил он.

Тишина в Дориате. Ни голосов, ни песен не слышно. И Даэрона долго никто не искал — не до песен сейчас, не до историй. Да и кто бы его смог остановить, если он уже решился?..