Рыжий-конопатый

— Не дергайся! — строго сказал Элронд, вплетая в волосы Майтимо еще одну ленточку.

Тот покорно застыл на стуле, и, глянув на брата, с интересом наблюдающего за процессом заплетания косы, спросил его по осанвэ: «Он больше не хулиганит?».

«Все в порядке, — также по осанвэ ответил Макалурэ, — коса получается роскошная, все аданет позавидуют!»

Майтимо пропустил шпильку про аданет мимо ушей, точнее мимо мозгов, и постарался расслабиться настолько, насколько мог. Еще со времен освобождения из плена он терпеть не мог возни у себя за спиной, но малыш Элронд как-то сумел приучить к этому. Наверное, потому что просто не спрашивал.

Правда, бывали и неприятности вроде вплетенной в волосы еловой шишки, после которой Майтимо не мог нормально причесаться, пока его нолдор изобретали снадобье для очистки волос от смолы. И ведь изобрели! Элронду было сделано внушение и ребенок, как ни странно, принял его к сведению. Мальчик слишком был зачарован длинными рыжими волосами дальнего родича, чтобы терпеть долгое от них отлучение. Он даже согласен был не хулиганить. Ну почти. Не по-крупному.

Продолжая возиться с косой, Элронд вполголоса запел:

Рыжий, рыжий, конопатый
Убил дедушку лопатой!

Макалаурэ чуть не опрокинул чернильницу, а Майтимо дернулся так, что чуть не вырвал себе клок волос.

Элронд отпустил волосы и непонимающе посмотрел на братьев. «А что я такого сказал?» — читалось во взгляде.

— Это ты сам придумал? — нарушил молчание Макалаурэ.

— Не, это у нас в Гаванях мальчишки пели, — простодушно признался Элронд. — Говорят, это народная хитлумская песенка. А я еще никого рыжего не видел до тебя, — и он вновь легко дернул Майтимо за волосы, возвращаясь к своему занятию.

— И какого это дедушку я убил лопатой? — предельно спокойным голосом спросил Майтимо.

Последний раз таким тоном Майтимо разговаривал с гонцом, принесшем весть о Сильмариле в гаванях Сириона.

— Ну какого-нибудь, — смутился Элронд. — Своего. Или моего.

— Моего дедушку убил Моргот, — произнес Майтимо тем же тоном, — и ты должен об этом знать, если не считал ворон во время уроки истории.

— Не ворон, а воробьев, — поправил Элронд. — А Моргот не рыжий?

— Не рыжий, — ответил Макалаурэ, спасая брата, который от одного упоминания Моргота впадал либо в ступор, либо в ярость. — И Саурон тоже не рыжий, — добавил он, предвкушая очередной вопрос.

Макалаурэ про себя усмехнулся, вспомнив одну аданет, которая почему-то любила рисовать Саурона и непременно рыжего. Из Химринга ее в конце концов выгнали, и ее судьба осталось неизвестной. Но Макалаурэ подозревал, что направилась неугомонная дева в Нарготронд, прослышав, что Финдарато любил людей.

— А моего дедушку ты убил? — спросил Элронд, дернув Майтимо за косу сильнее, чем следовало.

— Элронд! — Макалаурэ повысил голос. — Не смей задавать таких вопросов!

— Да пусть задает, — горько усмехнулся Майтимо. — Нет, не я.

Он хотел что-то добавить, как Элронд, внезапно просияв, выдал:

Рыжий, рыжий, конопатый,
Потерял свою лопату,
Пусть рыдает круглый год —
Дедушку он не убьет!

— У тебя сбой в последней строке, — заметил Макалаурэ. Недостатки ритма и рифмы он видел прежде, чем осознавал смысл стихотворения. — По ритму получается ударение на последний слог первого слова, а не на первый. Правильнее будет «Никого он не убьет».

Пользуясь тем, что Элронд, раскрыв рот, осознавал критику, Майтимо высвободился из некрепкой хватки детских рук и встал.

— А где Элрос? — поинтересовался он.

— А они с тетей Лотириэль ягоды перебирают, — незамедлительно ответил Элронд.

Братья переглянулись. Во взгляде у обоих читался панический ужас. Лотириэль славилась своим умением рассказывать самые невероятные байки, и надо было подготовиться к новому шквалу вопросов, по сравнению с которыми детская песенка была всего лишь детской песенкой.