Слухи

Когда Тьелкормо был маленький, никто не обращал внимания, что у него светлые волосы. Как гласит популярная нолдорская поговорка «В Валиноре все эльфы светлые». «Даже те, которые темноволосые», — добавляла Нерданель. Тем более, что первый сын Феанаро был рыжий, второй темненький, и светловолосый Келегорм вполне вписывался в компанию. Пока не родились остальные. Среди остальных блондинов не было, и это уже наводило на подозрения. Но поскольку Феанаро и слова такого не знал, то подозрений у него не возникало. Пока не появился Мелькор.

Мелькор ничего особенного Тьелкормо не сказал. Встретил по дороге на охоту, похвалил его лук, потрепал по загривку Хуана и в завершении как будто невзначай заметил:

— Ты совсем не похож на своего отца! Удивительно!

Тьелкормо знал, что он не похож на отца, и в последнее время это начало беспокоить, особенно при взгляде на Куруфинвэ. Тот был вылитый Феанаро, недаром мать назвала его «Атаринке». Но почему-то именно слова Мелькора засели в голове и не давали покоя.

Охота получилась на редкость неудачной, Тьелкормо обвинил во всем Хуана, а также Йаванну, Вану и Оромэ, и грустный направился домой. Дома он первым делом поинтересовался у Нэрданель:

— Все мои братья либо черноволосые — в отца, либо рыжие — в тебя. А я в кого такой уродился?

Нэрданель отшутилась:

— Когда мы тебя зачинали, ярко светил Лаурэлин, вот его свет в тебе и воплотился.

Тьелкормо, удовлетворенный ответом, удалился, и только дойдя до фонтана перед королевским дворцом, подумал: «А остальных что, в полной темноте, что ли зачинали? Или при свете горна?».

Нерданель посмеялась про себя и пошла радовать Феанаро. Тот среагировал неожиданно:

— А кто тебя знает, может он и не мой сын!

— Что значит «не твой»? — искренне удивилась Нэрданель. — А чей тогда? Нолофинвэ?

Она не знала, что накануне Финвэ предпринял очередную попытку примирить своих старших сыновей и поэтому у Феанаро было дурное настроение.

— А хотя бы и Нолофинвэ!

— Он темноволосый, — резонно заметила Нэрданель.

— Зато мамаша у него блондинка, — с ненавистью произнес Феанаро.

— Как будто твоя мать — брюнетка! — рассердилась Нэрданель. — Чем сплетни придумывать, светильник бы мне лучше сделал, а то в мастерской света Древ не хватает!

Феанаро очень не любил, когда всуе поминали его мать, но то, что у нее были серебристые волосы, отрицать было нельзя. Он сам это помнил, хотя и смутно. Но, кажется, волосы Мириэль были светлее, чем у Тьелкормо, в них отразился свет скорее Телпериона, чем Лаурелина... Интересно, а можно ли смешать свет обоих древ и заключить его в светильник, который так просит сделать жена?..

На этом Феанаро удалился в свою мастерскую изобретать светильник, а Нэрданель отправилась жаловаться отцу на мужа. Неизвестно, кто подслушал их разговор, но через пару кругов света уже весь Тирион обсуждал тайну рождения Келегорма. Не обошлось и без Мелькора, хотя всем казалось, что самые смелые предположения высказывал кто-то другой.

— Как это может быть, чтобы отцом Тьелкормо был не Феанаро?

— Но у Финвэ ведь две жены...

— Так не одновременно же!

— А может у Феанаро тоже две жены?

— И правда, видела я, как одна ученица Нессы на него смотрит!

— Да на него пол-Тириона влюбленными глазами смотрит!

— А остальная половина Тириона терпеть не может!

— Феанаро — великий мастер, он способен сделать все, даже непохожего на него сына!

— Однако все, что он делает руками, получается гораздо лучше!

— А Тьелкормо не очень-то любит что-то делать руками, он постоянно в лесах пропадает. Может, его отец — Оромэ?

— Или его мать — Вана?

— Да что там Тьелкормо! Я слышал в Валмаре, что отец Феанаро — вовсе не Финвэ!

— А кто же?

— Негасимое пламя самого Илуватара! Иначе почему мать его назвала «Пламенным духом»?

— И поэтому она умерла? Что ее fea и hroa не выдержали соприкосновения с этим?

Феанаро сплетен не слышал, а Нэрданель твердо решила не обращать на них внимания. Однако Тьелкормо не обладал трудолюбием отца и выдержкой матери. Одного косого взгляда ему было достаточно, чтобы подраться с предполагаемым обидчиком, а после нескольких резких фраз он начал задумываться об оружии, которое не использовалось со времени Великого Похода и хранилось в семейном музее. По дороге в музей он и встретил Мелькора.

— Что-то ты нынче плохо выглядишь, — заметил тот, ловя сына Феанаро за рукав. — Что-то случилось?

— Случилось, — буркнул тот. — Все про нас говорят гадости, вроде того, что я не сын своего отца, а тот — своего.

— Неужели? — сочувствие в голосе Мелькора было почти искренним. — А чей же ты тогда сын, не мой же! Когда ты родился, я в чертогах Мандоса сидел.

— Вот и я говорю, а они смеются... — Тьелкормо лукавил — никому он ничего не говорил, а сразу лез в драку. Но Мелькор не заметил неточности в словах собеседника, он только улыбнулся и будто невзначай проронил:

— Чтобы над тобой не смеялись, надо носить при себе оружие! Хочешь, научу тебя ковать мечи?

Ковать Тьелкормо не особо умел и любил, но предложение было как нельзя вовремя. Повеселев и забыв на время о сплетниках, он отправился в тайную мастерскую Мелькора, предвкушая, как будет хвастаться отцу и братьям.

— Ну и дурак, — заявил Куруфинвэ, когда Тьелкормо рассказал ему все, включая встречу с Мелькором.

— Почему дурак? — тут же вскинулся Тьелкормо.

— Ты будешь слушать всяких ваньяр и их родичей? У твоего Хуана, между прочим, шерсть такого же цвета, как твои волосы, так что — ты его сын? Или он твой?

От такого нелепого предположения оба брата весело рассмеялись. Потом Куруфинвэ взглянул на новый меч Тьелкормо и добавил:

— А идея хорошая. На первый раз кривовато немного получилось, закалка плохая и гарда перекошена, но ничего, я еще лучше сделаю! И тебе, и себе. Нам мечи еще пригодятся!

Тьелкормо кивнул. Действительно пригодятся. Например, подкоротить языки некоторым сплетникам. Почему-то Мелькора в их число он не включал, хотя стоило бы. Но сказать об этом было некому, а если бы кто сказал — Тьелкормо бы не поверил. Ведь верить Мелькору было куда приятнее!