Карта

У этой местности никогда не было карты. Издавна так повелось — все знали всё и все знали всех, зачем еще нужна карта. Вот река, вот город, вот деревни по обоим берегам реки, все на своих местах, все исхожено, все известно. Жители деревни на одном берегу звали тех, кто живет на другом, «зареченскими», не зная, что их самих прозывают точно так же. Зареченские друг друга не любили, и каждому казалось, что люди за рекой совсем другие и не похожи не только на них самих, но и друг на друга. Тем, кто жил в городе, река не мешала, мостов у них было достаточно. И улицы они знали наперечет, безо всякой карты. Может кто в темноте, да после нескольких кружек пива мог и заблудиться, но потом, малость протрезвев, всегда находил свой дом. Или чужой. Или еще что-нибудь находил.

У дорог и улиц не было названий. Было лишь два пути — «туда» и «не туда». И от направления они не зависели, можно было пойти по одной и той же улице, но сегодня «туда», а завтра «не туда». Или же это зависело от того, кто идет и от тех, кто его провожал? Скажут: «Ты идешь не туда» — и нет человеку пути. У него же нет перед собой карты, чтобы быть твердо уверенным, куда он идет!

Время от времени какой-нибудь расторопный горожанин предпринимал попытку создать карту хотя бы города. До деревень обычно никто не успевал добраться. Но как в таком деле обойтись без помощи, а помогать никто не спешил, более того — к смельчаку все относились враждебно. Зачем составлять карту, если с дорогами и так все ясно? Это же скажешь кому-нибудь, что он идет не туда, а тебе в ответ карту под нос — вот куда я иду! И ничего не возразишь против четких линий на гладкой бумаге. И кто знает этих умников, сегодня он чертит карту, а завтра перепишет все население — кто с кем живет, кто к кому ходит, кто с кем не разговаривает. Это и так все знали, но одно дело — знать, что соседка сплетничает о тебе, а другое — прочитать о себе на каком-нибудь листке.

Не выдержав обвинений, незадавшийся картограф уходил из города, и очередная попытка составить карту оканчивалась ничем. Вслед ему наверняка твердили, что он идет не туда, а ему было все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Для жителей той местности любое «отсюда» было «не туда», они не знали, что там вовне. Извне в город и деревни никто не приходил. Дороги не вели туда, где не уважают дороги. Они ведут только оттуда.