Автобус из Азкабана

В субботу двенадцать часов дня — это еще утро. Кому-то раннее, кому-то позднее, а кому-то вообще глубокая ночь. Я к последним не отношусь, у меня по выходным спать до двух дня не получается. Полдень — самое время для того, чтобы успеть проснуться, позавтракать и, сидя за компьютером и проверяя, что нового написали за ночь, прикидывать планы на сегодняшний день.

Не хотелось сегодня никуда ехать. Вот абсолютно не хотелось. Тем более в Сестрорецк, тем более вместе с Нарвен. Но что я могла поделать, если Нарвен и Меллиирис обе уперлись и жаждут личной встречи? И непременно сегодня.

— Может, не стоит ехать в такой мороз? — спросила я Нарвен вчера по телефону.

Она засмеялась.

— Разве ж это мороз? Завтра обещали минус пятнадцать.

Да, по сравнению с минут тридцатью во вторник это действительно можно считать теплом. Когда речь идет о погоде, «тепло» и «холодно» — понятия относительные.

Вот именно что относительные!

— Ты же не просто так туда едешь! Ты за котенком едешь! Он замерзнет по дороге!

— Не замерзнет, — весело ответила Нарвен. — Я его за пазухой повезу. Что ты беспокоишься, Мелли ведь писала, что Северус — животное выносливое и свое имя вполне оправдывает.

В конце концов — мне-то какое дело? Если Нарвен хочет замерзнуть сама и заморозить котенка — хоркрукс ей в руки и Волдеморта навстречу. Я обещала ее довезти — и довезу. Можно было, конечно, не ехать, а остаться дома, но вдруг они подерутся? Или просто не поймут друг друга? И потом, именно я дала Нарвен ссылку на сообщение Мелли о раздаче котят... Связующая, блин! Никуда от своего Предназначения не деться, даже несмотря на то, что я изображаю мирного фанфикера, которого кроме Роулинг на этом свете ничего не интересует. Ну еще немножко Толкин и немножко аниме. Перестав быть толкинистом, быть Перекрестком я не перестала. В тусовке кого только нет — эльфы, гномы, даже Мелькоры встречаются, а я вот Перекресток. И если доказать, что ты Феанаро или Мелькор почти невозможно — ну где в этом мире взять Сильмариллы — то Перекрестком можно быть и здесь. Приводить народ в тусовку и знакомить между собой — мое любимое занятие. Даже когда я об этом не думаю и этого не хочу. Все равно само собой получается.

Но вот стоит ли знакомить Меллиирис и Нарвен, я не уверена. Нарвен скептически относится к внемировым глюкам, а Мелли считает «Гарри Поттера» детской книжкой. Все мои попытки ее увлечь окончились тем, что она стала называть именами персонажей Роулинг своих кошек. Банни, с которой она живет, более перспективна в этом плане, но я не настолько слэшер, чтобы с ней общаться. Я канонист и не способна воспринимать мир, где все спят со всеми без различия пола и возраста. Нарвен, кстати, тоже.

Из размышлений меня вывел звонок мобильника.

— Ну что, едем?

На вопрос, заданный тоном отправляющегося в очередное приключение гриффиндорца, отрицательный ответ и не подразумевался.

— Едем. Встречаемся через час, метро «Черная речка», на выходе с эскалатора.

Когда договоренность о времени встречи достигнута, время идет не только быстрее, но и продуктивнее. И настроение сразу подымается. Если бы осталась дома — так и сидела весь день, тупо шаря в поисках новостей, не в силах ни фанфик продолжить, ни что приличное прочитать... А после трех дней тридцатиградусных морозов моя комната по температуре воздуха напоминает камеру в Азкабане.

Когда я вышла на улицу, выяснилось, что пятнадцать градусов — это почти не страшно. Можно спокойно дойти до остановки и даже некоторое время на ней стоять, ожидая трамвая, а не нестись к метро, подобно ядерной боеголовке. И предстоящая поездка в Сестрорецк уже не выглядела такой страшной. На электричку мы не пойдем, а в автобусе жить можно.

В автобусе нам удалось даже сесть — не помню, когда такое бывало в последний раз на этом направлении. Обычно я пугаюсь клубящейся на остановке толпы и иду на маршрутку. Сэкономленные сорок или даже пятьдесят рублей не стоят моего спокойствия. Но к нашему счастью, на остановку пришли самые стойкие, как раз примерно столько человек, сколько сумел вместить в себя автобус. Мы уселись на одном из лучших мест — я у окошка, Нарвен рядом и принялись обсуждать последние новости.

— Ты видела мой последний кусочек? — спросила я.

— Это который ты вчера выложила? Про Азкабан? Видела. Жуть!

— В смысле — так плохо написано?

— Наоборот! Тебе самой не страшно было писать?

Что тут ответишь? И правда — страшно. Так, что словами не выразить. Да еще сейчас, в наполненном зимним солнцем автобусе. В четверг, когда я писала про Барти в Азкабане, мне действительно было жутко. В довершение ко всему погасло электричество — проводка дома, построенного в конце пятидесятых, не выдержала нагрузки — и фанфик писался в блокноте при свече. Когда вчера я перечитывала написанное, было полное ощущение, что меня перенесли ТУДА... Но весь ужас и весь холод остался в тексте, что я чувствовала, когда писала — просто не помню. И рассказать не могу.

Но несмотря на это, Нарвен меня поняла. Фанфикер фанфикера всегда поймет. Это Меллиирис я так и не смогла объяснить, что писать бывает гораздо интереснее, чем играть, и даже больше того — чем энергуйствовать. Когда игра закончилась, ты можешь только вспоминать, что там было, но воспоминания сохраняют едва ли десятую часть прежних ощущений. А текст — вот он, перечитываешь и снова окунаешься в атмосферу иного мира. И не только сам — еще и с другими делишься. Оценить адекватно игру могут только те, кто там был, а фанфик — любой, кто его прочитает.

И должен же после тебя остаться какой-то след, в конце концов!

— А почему именно Барти? — вдруг спросила Нарвен. — Ты ведь не первый фик про него пишешь.

Я пожала плечами.

— Если бы я сама знала, почему. Он на меня сам свалился. Когда я только начинала писать, у меня в голове сама собой возникла идея первого фика.

— Так безо всякого повода и возникла?

— Была пара фраз в обсуждении фильма, в чьем-то фанфике... Но то, что получилось, ни с чем в итоге не совпало. Ты же знаешь, как сами персонажи приходят!

На этот раз плечами пожимает уже Нарвен.

— Я всегда могу объяснить, почему мне тот или иной персонаж нравится.

— Ты можешь объяснить, что он из себя представляет! Но почему именно он?

Поневоле мы повышаем голос, и к нам начинают прислушиваться. Бабка на сиденье впереди, сидящая в обнимку с тяжелым рюкзаком, уже два раза оглядывалась.

Это мы еще к самому главному не подступили! Помню, лет пять тому назад мы с Найрис ехали в троллейбусе и обсуждали предстоящую кабинетку по «Лэйтиан». Когда речь зашла о темницах и пытках, народу рядом с нами явно поубавилось... Интересно, на Азкабан окружающие так же будут реагировать?

— Это тоже можно объяснить. Либо в нем есть те черты, которых мне больше всего не хватает, либо, наоборот, он похож на меня.

— Вот у меня с Барти, похоже, что второе, — задумчиво проговорила я, глядя в окно. За окном тянулась нескончаемая полоса хвойного леса — припорошенные снегом темно-зеленые ели. До Горской еще не доехали, судя по всему.

— Да ты на него совсем не похожа! У твоего Барти слабый характер, он готов повестись на любого, кто сильнее его!

— Ты меня десять лет назад не видела. И не такой он слабый. Сам не может найти жизненные ориентиры — это да. Но если ему дать направление — сделает все, что в его силах, и даже немного больше.

Мы опять сменили тему, но это дело обычное в подобных разговорах. Если на что-то не успеваешь дать ответ сейчас, то успеешь потом. Или ответ сложится сам — из разговоров в сети и фраз в фанфике. У нас с Нарвен постоянно так бывает — поэтому мне с ней и легко.

До Горской мы обсуждали Барти — чем мой персонаж отличается от канонического, чем он отличается от меня, а когда миновали развязку, Нарвен вдруг спросила:

— Ты говорила, что вы с Меллиирис раньше ловили глюки и сейчас она тоже этим занимается. Я так и не понимаю, что это такое.

Ну вот, начинается...

— А чего тут понимать? Идеи для фиков как тебе приходят? Ты ведь и не думаешь, что конкретно хочешь написать, а потом — бах! — и сваливается идея. И целые пласты событий, которых просто неоткуда было взять — в каноне подробно не прописано!

— Ну так то идея, а то целый мир.

— А писатели-фантасты как свои миры придумывают? Не думаю, что рассчитывают на компьютере.

Нарвен на мгновение задумалась — видимо, пытаясь понять, как рассчитать мир на компьютере. Тема довольно скользкая — не знаю, как фантасты придумывают миры. Я сама еще ни одного мира не придумала, и не увидела. Если не считать отражения Земли, где сняли аниме по Дайниарту под названием «Вершители». Жаль, мы с Мелли не умеем рисовать в стиле аниме, а то бы изобразили наиболее яркие эпизоды. Пока что ограничились описанием списка персонажей и отдельными кусками сценария, которые я вставила в одну свою фэндомскую повесть. Получилось нечто среднее между «Сейлор-Мун» и «Трансформерами». Хотелось бы мне это посмотреть...

— Ты говорила, что Меллиирис ничего не пишет.

Я вздохнула. Как бы мне хотелось, чтобы я ошибалась!

— Говорила. Не пишет, потому что лень. Столько раз начинала и ни разу не закончила.

— А ты?

— А я не могу о Дайниарте писать. Я подробностей не вижу. Мне проще опираться на уже описанное — Толкина, Роулинг...

— Но ведь ты писала в «Пленнице Звездной Империи» о Дайниарте?

— Во-первых, в большей степени о «Вершителях». Во-вторых, я писала о фэндоме Дайниарта — о нем писать гораздо проще. В-третьих, Мелли мне помогала.

Нарвен опять задумалась. Не нужно было никакой легилименции и никакого пророческого дара, чтобы понять, о чем она сейчас спросит.

— А то, что у тебя в повести описано, на самом деле было? Дайниарт на самом деле существует?

Сколько раз мы подходили к этому вопросу — и обходили его стороной. Хотя я и писала в своих статьях неоднократно, чем я считаю наши миры, но писать — одно, а сказать в откровенном разговоре один на один — совсем другое.

— Помнишь, у меня в повести объяснялась теория информационной вторички? Это все образы, которые может создать фантазия. Они обретают самостоятельное существование на так называемой Дороге Возможностей — Дайнэр. Все наши фанфики там тоже есть. Дайниарт же — это вселенная вообще и все связи между мирами, которые в ней существуют. Вроде Эа у Толкина.

— Так оно существует на самом деле, или это информационная вторичка? — не унималась Нарвен.

Бабка впереди еще раз на нас оглянулась и неодобрительно поджала губы. Вот интересно, почему компания мужиков в середине салона никаких нареканий не вызывает? Мы говорим хоть и непонятно, но тихо и мирно, а они после рыбалки, на которой наверняка грелись спиртным, двух слов без мата связать не могут.

— А это нельзя сказать достоверно, пока мы здесь. Я знаю только одно — информация никуда не пропадает. Если мы здесь и сейчас что-то делаем в Дайниарте, все это где-то сохраняется. Даже если там, — легкий кивок головой в сторону безоблачного неба, — реально ничего не изменилось, наши старания даром не пропали. Ничего не пропадает.

— Это я могу понять, — медленно, обдумывая каждое слово отвечает Нарвен. — То, что информационная вселенная существует — очень правдоподобно. А персонажи, там обитающие, не соберутся в кучу и не пойдут убивать фанфикеров?

— А за что нас убивать? Мы им жизнь даем.

Справа впереди уже показались желтые невысокие здания. Подъезжаем к Сестрорецку, еще две остановки — и выходим. А мне еще с Горской не давало покоя какое-то странное ощущение. Как будто что-то хочешь вспомнить, а не вспоминается. Вертится где-то близко, а не поймать, не прикоснуться... Мне же ничего вспоминать сейчас не надо, я еду себе спокойно в автобусе, что мне не дает покоя? Или кто?

Кажется, я даже понимаю, кто. Но как же не вовремя!

Но это мне не вовремя. А ему как раз. О ком я тут всю неделю думала? И не только неделю — несколько месяцев перед этим? Куда ему еще идти? А существует или не существует информационная реальность — это дело десятое. Он точно существует, я его чувствую...

— Как... холодно, — говорю я не своим голосом.

Нарвен сначала не понимает, в чем дело.

— Да ты что, совсем не холодно! В дубленке-то!

— Холодно, — повторяет он. Слов Нарвен он просто не слышит.

— Эйсет, что с тобой? — До нее наконец-то доходит, что что-то не то.

Мелли бы сразу поняла... А Нарвен и не поверит...

Но мне сейчас все равно, поверит или нет.

— Где я? — Он вертит головой, пытаясь понять, где находится. Удается плохо.

— Так вроде подъезжаем уже, — Нарвен совсем растерялась. — Эйсет, ты что?

Контролировать носитель я еще могу, а вот говорить что-то осмысленное — нет. Поэтому я просто беру Нарвен под руку и поднимаюсь с сиденья. Одной частью сознания я отслеживаю происходящее здесь — бабку, которая очень недовольно на нас смотрит и даже облегчения не нарисовалось на ее одутловатом лице, когда мы наконец-то стали протискиваться к выходу, рыбаков, о чью коробку я чуть не споткнулась, за что меня обматерили, двери автобуса, открывшиеся перед нами... А вот вторая была не здесь. Вторая часть сознания была с ним.

За годы практики общения с иномировыми сущностями мне очень легко представить, что сейчас видит он. Была — пустота и полная потеря себя. Даже не скажешь — ощущение потери, как можно что-то ощущать, если тебя нет. Просто — прочерк, просто — дыра в ткани Мироздания. И вдруг серая пелена резко сменилась ослепительно голубым небом и золотым песком Дороги. А навстречу по Дороге идет девушка с серебряными волосами и в платье цвета зари... А сквозь мой дорожный облик он, так же, как и я, краем сознания, видит нашу реальность — город Сестрорецк, отъезжающий от остановки автобус и растерянную Нарвен рядом. Но видит неотчетливо и осознать, что же он такое видит, не может. И тем более не может осмысленно разговаривать. И я не могу — боюсь разорвать только-только родившуюся связь. У него же сейчас ничего нет, кроме меня и Дороги, но Дорога его держит только потому, что на ней я — Хранительница Перекрестка. Если я его отпущу, он бросится бежать и окажется в пустоте, потому что еще не привык к Дороге...

До квартиры Банни я добираюсь на автопилоте. Нарвен за мной еле поспевает, но еще раз спросить, что случилось, не осмеливается. Довольно того, что я иду впереди и показываю дорогу. В домофон я буркнула нечто маловыразительное, но меня пропустили, узнав на расстоянии. Зачем нам легилименция? Тем более что нас и в окно можно было заметить.

Переступив порог квартиры и едва не наступив на Люциуса, я наконец-то вспоминаю, как разговаривать.

— Мелли! Ты мне нужна срочно!

Мелли не спрашивает, что случилось. Ей достаточно одного взгляда, чтобы понять, что гостей к ней пришло больше, чем было заявлено.

— Нарвен, привет, — говорит она так, как будто они прекрасно знакомы. — Иди в комнату, Банни покажет тебе кисок. А мы в кухню пойдем.

Само присутствие Мелли помогает мне навести порядок в мозгах — отделить себя от вселенца, а вселенца удержать на Дороге. Отдавать ему полностью контроль над носителем я не хочу — он не в том состоянии. Это вам не Финдекано, который как-то проторчал в моем носителе целый день с утра до вечера, когда мы с Найрис и компанией ездили на Финский залив смотреть полигон под однодневную игру. Можно было подумать, что еще не растаявший в начале апреля лед вызовет у эльфа печальные воспоминания, но я плохо знала эльфов. Или заразилась гулявшим по тусовке предрассудком, что все нолдор должны страдать — кто из-за Клятвы, кто — из-за предательства родичей... Он не то что не страдал, он радовался так, как не умеет радоваться никто из людей! Всему, чему видел: соснам на берегу, пробивающейся из-под снега зеленой траве, горке на детской площадке...

А нынешний вселенец не радуется. Он боится. Еще бы, учитывая, откуда я его вытащила!

Я сажусь на свое обычное место — на стул в углу справа от стола и у самого окна. Когда окно открывают, чтобы покурить, сидящий на этом стуле оказывается как будто в клетке. Но сейчас холодно, и Мелли курит при закрытом окне. Я-то уже привыкла, за все время нашего знакомства, а вот вселенец...

— Как тебя зовут? — спрашивает Мелли после очередной затяжки

— Барти Крауч... младший.

Ему, как всегда, с трудом удается последнее слово. Он не хочет быть младшим. Он хочет быть единственным. Чтобы, называя имя, не приходилось его уточнять.

— А я Меллиирис. Ты сейчас находишься в носителе Эйсет Рассветной. А носитель находится в Сестрорецке...

Он пока что ничего не понимает даже про меня, не говоря уж о Сестрорецке.

— Холодно, — говорит он.

Несмотря на мороз за окном, в квартире почти тепло. Тем более в свитере. Но Барти имеет в виду совсем другой холод...

— Ты помнишь, откуда ты пришел?

Он испуганно смотрит на Меллиирис. Кого-то в ней узнал? Или ему просто не по себе?

— Помню, стало жутко холодно, а потом больше ничего не было...

Пока вселенец соображает, что отвечать, я поневоле прислушиваюсь к разговору в комнате. Дверь девчонки за собой не закрыли, а голос у Банни звонкий, как и положено сейлор-воину.

— К нам приходил ветеринар кастрировать котов, но Сириуса мы так и не смогли поймать.

— А Волдеморта?

— А Волдеморта мы не хотим кастрировать. Он смотри какой крупный, еще помрет от ожирения! Люциуса кастрировали, хотя ему это и не надо — он девочками не интересуется. Один раз попытался пристать к Белле, получил когтями по морде и с горя отымел Сириуса.

Нарвен смеется.

— У вас прямо фанфик какой-то!

— У нас тут по жизни фанфик!

С этим я целиком и полностью согласна. У нас сейчас с Барти тоже фанфик, причем жанра ангст.

— Я не хочу туда снова, — говорит он. — Там холодно очень, там нет света и никогда не было, там словно и не существуешь, и при этом осознаешь, что раньше было по-другому и не можешь понять — как...

— Ты туда не вернешься, — успокаивающе произносит Меллиирис, — мы отправим тебя в Ильмариэн, там хорошо...

Он не понимает. Разумом мог бы понять, но разум у него не работает. А пользоваться моим еще не научился.

— Вроде бы там и нечего было помнить, ведь ничего и не было! Только пустота и холод. Но все остальное, вся жизнь, будто замерзла и съежилась там, в углу камеры, и я не могу ее оттуда достать... Я сам теперь не знаю, кто я, что я здесь делаю...

Барти останавливается перевести дух, и мне удается влезть:

— Мелли! Я поняла — в нем застрял кусок Азкабана! Он не то что забыть о нем не может — он постоянно чувствует, как будто дементор рядом!

— Ну, с учетом того, откуда ты его вытащила, это неудивительно.

— А что же с ним делать?

Мелли искренне удивляется моему недоумению.

— Как что? Чистить Оранжевым Светом от Пустоты!

— Э, нет! — возражаю я. — Ты мне вселенца погубить хочешь? Он же не выдержит, он слабый совсем! Я понимаю твою любовь к радикальным хирургическим методам, но может, как-нибудь по-другому?

Барти я прекрасно понимаю. Даже как человек, а не как Перекресток. Сколько раз у меня такое было — застрянешь на каком-то неприятном моменте из жизни и никак из себя эти воспоминания не вытряхнешь. Уже не они тебе, а ты им принадлежишь. Спасаешься только новыми впечатлениями, но только тогда, когда готов их принять. А Барти не готов. Он вообще ничего воспринять не способен.

— Знаешь что, — Мелли наконец-то соображает, что делать, — я Кинрена позову.

А вот это хорошая идея. Действительно хорошая. Кинрен Саитто, Мастер Иллюзий, хранитель Ильмариэна — именно тот, кто в данный момент Барти и нужен, кто сможет помочь безо всякого хирургического вмешательства. Кинрена вся наша старая компания нежно любит. Он появился совершенно неожиданно — когда Мелли придумала сюжет аниме, а потом поставила по нему игру. Вдохновила ее Сейлор Мун, но от оригинала в итоге осталось всего ничего — разве что идея демонов и борцов с ними в облике обыкновенных девочек. Но что это были за демоны, и что это были за девочки! Один Кинрен, Демон Иллюзий, чего стоит! Он полная противоположность Мелли: она — огненная, неистовая, порывистая, он — спокойный, мягкий, лиричный... Если кто-то упорно не верит во вселенцев, ему достаточно показать сначала Мелли, а потом Кинрена в том же носителе, чтобы он убедился в своей неправоте.

— Зови, — радостно отвечаю я и снова настраиваюсь на Барти.

Кинрену даже объяснять ничего не надо, он все видит. А может, взял из памяти Мелли, у них это дело обычное.

Он садится на табуретку рядом со мной, согнав оттуда Сириуса, и берет меня за руку. Не меня — Барти. Ему страшно, ему мучительно хочется кому-то довериться, но Мелли его пугает, а вот Кинрен...

— Не давай пустоте места в своей душе, и она не поглотит тебя, — мягко говорит Кинрен.

— Мне кажется, она меня уже поглотила...

— Я выведу тебя оттуда. Посмотри — над Дорогой светит солнце, здесь нет места пустоте. Оставь прошлое в прошлом. Есть множество миров, где можно начать жизнь сначала.

Слова Барти мало успокаивают, но слова — это не главное. Для Мастера Иллюзий слова — не единственный способ воздействия, и точно уж не главный. Они только здесь нужны, чтобы отслеживать происходящее там.

Барти окутывает серебристый туман — не серое марево Пустоты, а светлая дымка с едва заметными искорками, — он постепенно успокаивается и начинает засыпать... Я слежу за ним и одновременно — за двумя котятами, устроившими возню на полу, и только поэтому не засыпаю сама.

— Это ненадолго, — говорит Кинрен. — Проснется — будет помнить Азкабан как что-то прочитанное в книге.

— А собственную жизнь он помнить будет?

— Конечно. Эйсет, я никого не лишаю свободы выбора.

— Я не хотела бы, чтобы он еще раз выбрал Волдеморта, — вздыхаю я.

— Смотря какого! — подает голос Банни. — Нашего — сколько угодно!

Я поворачиваю голову в сторону коридора и вижу стоящих в дверях Банни, Нарвен и весь выводок кошек вокруг них. Интересно, много они успели увидеть? И что из этого успели понять? Банни-то в курсе, а вот Нарвен...

Вышеупомянутый Волдеморт — большой черный сибиряк — вальяжной походкой направляется ко мне и забирается на колени. Хорошо, Барти этого не видит! Он бы не оценил юмора. Как можно такого красивого, а самое главное — ласкового и интеллигентного кота назвать Волдемортом! Вот Беллатрикс своему имени больше соответствует — в очереди на еду она всегда первая, а посягнувший на ее кусок рискует получить по морде. По наглой рыжей малфоевской морде.

Нарвен только собирается спросить, что это было, как ее опережает Мелли:

— Чаю хочу!

Сейчас это точно Мелли — Кинрен остался на Дороге вместе с Барти.

Вчетвером вокруг небольшого стола, придвинутого к стене, разместиться трудно, но нам это удается. Не в первый раз.

— Могли что-нибудь к чаю и принести, — ворчит Мелли.

— Когда бы я тебе принесла? — возражаю я. — На меня Барти прямо в автобусе свалился! Причем в таком состоянии, как будто только что из Азкабана!

— Ага, автобусом из Азкабана, — смеется Банни. — Прямой рейс Азкабан — Сестрорецк.

— Так это был Барти? — спрашивает Нарвен. — Я о чем-то в таком духе подумала...

Теперь моя очередь удивляться.

— Ты же не веришь во вселенцев!

— Ну не то что не верю, — медленно произносит Нарвен, — когда я твои рассказы читала, то думала, что это вымысел, выдача желаемого за действительное. Но там в автобусе и вправду была не ты, я почувствовала.

Похоже, я ее недооценивала...

— Я другого не понимаю, — продолжает Нарвен. — Допустим, это все есть на самом деле — иные миры, Дороги, и возможность поддерживать с ними связь здесь и сейчас. Я могла бы понять, если бы ты вытащила Снейпа, Люпина или кого-нибудь еще. Но ведь Барти не просто погиб! Его дементор поцеловал, а это полная и окончательная смерть души!

На этот вопрос у меня уже есть ответ.

— Помнишь, несколько лет назад на «Арде на Куличиках» была статья о Черной Книге? Я еще опровержение на нее писала, но так и не закончила.

— Я помню, — вмешивается Меллиирис, — ты мне ее давала. Там совершенно убойные эпиграфы.

— И я в противовес к ним в своем опровержении взяла эпиграфы из Солженицына, — подхватываю я. — В статье доказывалось, что Мелькор — это сатана, и помимо всего прочего было утверждение, что темные эльфы и люди, бывшие его учениками, на самом деле умерли. Окончательно и бесповоротно.

— Статью смутно припоминаю, — говорит Нарвен, — она по размеру сравнима с самой «Черной Книгой». Но конкретно этого рассуждения не помню.

— Конкретно в этом рассуждении логическая ошибка. Об уничтожении души можно говорить только находясь внутри мира. Можно сказать так на Земле о Сатане, на Арде — о Мелькоре, но на Земле сказать о Мелькоре нельзя! Потому что к тебе придет девочка из тусовки и скажет: а я помню, как была Эллери Ахэ, жила в Лаан Гэлломе и меня убили злые Валар.

— Ну хорошо, — кивает Нарвен, — а с Барти как быть? Сгинь отсюда!

Последняя фраза относится не к нам, а к Люциусу, который вскочил к Нарвен на колени и попытался стянуть со стола кусок печенья. Кошачьего корма им мало?

— А с Барти вот что: в рамках мира его действительно больше не существует. Но у Роулинг описано не все. Есть силы, способные вытащить душу даже после поцелуя дементора.

— У вас в Дайниарте тоже есть дементоры? — спрашивает Нарвен.

— Конечно! — отвечает Мелли. — Дементор — это пустотная элементаль.

Умеет же Мелли такими словами выражаться, что даже я не понимаю! На всякий случай поясняю:

— Пустота, на языке Дайниарта Аррэ, — одна из семи стихий Мироздания. Это сила нейтрализации. Именно нейтрализации, не уничтожения. Есть силы, с помощью которых можно вытащить душу, поглощенную Аррэ.

— Одной из которых владеет наша Эйсет Рассветная, — заканчивает Меллиирис.

— Это уже называется Мэри Сью, — замечает Нарвен, рассеянно гладя забравшегося к ней Северуса. Котенок ведет себя прилично, на печенье и чай не покушается, поэтому его не гонят.

— Если не считать того, что мы это все знали задолго до Роулинг. И пустотных элементалей, и как с ними бороться. У нее все то же самое названо другими словами.

Мелли всегда так авторитетно говорит, что и добавить-то нечего. Тем не менее я добавляю:

— Можно еще и так сказать: независимо от того, есть ли другие миры на самом деле, они существуют, потому что мы в них верим. И персонажи тоже. Они оживают, потому что мы их любим.

— И получается совсем по канону, — подводит итог Нарвен, — главная созидающая сила — это любовь. Мне нравится такая теория.

А мне нравится, что Нарвен устроило хотя бы такое объяснение.

— А Северус тебе нравится? — неожиданно спрашивает Банни. — Ты его берешь?

— Беру, — улыбается Нарвен. — А в него Снейп случайно не вселится?

Банни и Меллиирис переглядываются.

— Ну если вселится, — авторитетно произносит Меллирис, — зови меня. Вытащим.