Кто подставил директора Каркарова?

Директор института Дурмстранг Игорь Каркаров ненавидел день святого Валентина. Было много вещей на свете, которые он ненавидел, но все они находились далеко, а этот праздник каждую зиму накатывал на школу волной розовых сердечек и избавиться от него не было никакой возможности. Каркаров не терпел ни сердечек, ни признаний в любви и, по большому счету, вообще не любил романтику, считая ее помехой учебному процессу. Неудивительно, что студенты были с ним в корне не согласны. Более того — с ним были не согласны даже некоторые преподаватели! И не только молодые, которых романтика увлекала не меньше студентов, но и пожилые, любившие вспомнить молодость! Чего Каркаров не любил — так это вспоминать молодость, поэтому каждый Валентинов день студенты и преподаватели были вынуждены наблюдать мрачную физиономию директора, о которую все веселье разбивалось, как волна об утес.

Утром четырнадцатого февраля тысяча девятьсот девяносто четвертого года Каркаров, как всегда в этот день, в мрачном настроении вошел в свой кабинет. Причин для мрачного настроения у директора еще не было, но он пребывал в полной уверенности, что они обязательно появятся. Причин для хорошего настроения не было тоже: за стенами замка уже вторую неделю бесновался снежный буран, до Турнира Трех Волшебников оставалось восемь с половиной месяцев, а в английских газетах печатались новости о побеге из тюрьмы Сириуса Блэка. Каркаров успокаивал себя тем, что во время бурана Блэк вряд ли сунется в Дурмстранг и, скорее всего, совсем его не найдет. Успокаивало плохо. Особенно в этот день.

Каркаров взмахом палочки зажег лампу под потолком, шторы поднимать не стал — все равно из окна кроме снежного крошева ничего не видно — подошел к столу посмотреть, не пришла ли новая почта... И остановился как вкопанный. Поверх конвертов с официальными печатями министерства магии, попечительского совета и чего-то еще лежала открытка с ярко-красным сердечком. Опираясь на сердечко, с нее улыбался черноволосый паренек, смутно напоминающий Сириуса Блэка, а наверху красовалась надпись: «Ты классный мальчик!»

Каркарову еще никто и никогда в жизни не присылал валентинок. Поэтому первая его мысль была — что это какой-то подвох. После выхода из Азкабана Каркаров только и делал, что ждал подвоха, и вот, кажется, дождался.

Пробормотав на всякий случая несколько заклинаний, директор Дурмстранга взял открытку в руки с такой осторожностью, как будто это был неизвестный науке темный артефакт. На обороте незнакомым почерком было написано несколько совершенно нейтральных слов: «Дорогой Игорь, поздравляю тебя с днем святого Валентина! Счастья и любви!»

Каркаров перечитал текст еще раз. Перевернул открытку, внимательно рассмотрел картинку, потом перевернул опять и снова перечитал текст. Коснулся открытки палочкой, пробормотал заклинание обнаружения невидимого текста, но ничего не произошло. Это директора не особенно утешило. Он был уверен, что тот, кто затеял против него каверзу, позаботился о преодолении всех защитных заклинаний. Так что либо открытка с минуты на минуту взорвется, либо он сейчас умрет от невидимого и неощущаемого яда... Либо, в самом лучшем случае, это просто шутка, призванная испортить ему настроение на целый день.

Да куда уж дальше портить-то! Весь Дурмстранг знает, что в Валентинов день у директора настроение хуже некуда.

Каркаров попытался взять себя в руки и рассуждать логически. Если весь Дурмстранг знает, что в этот день директора лучше не трогать, то, может, тот, кто решил подшутить над ним, вовсе не из Дурмстранга? Кто-то из старых знакомых, например. Знают ведь, как он боится любых неожиданных известий, вот и решили подкинуть валентинку в качестве издевательского напоминания: мол, мы про тебя не забыли и в случае чего поможем вернуться в Азкабан. Очень это похоже на Малфоя. Сам от Азкабана отмазался, но других туда отправить не прочь. Ни словечка не сказал, когда Лестранжи в полном составе загремели в тюрьму. Каркаров читал об этом в газетах и поспешил убраться из Англии поскорее, пока Крауч-старший про него не вспомнил. Каркаров ведь ему ничего не сообщил ни про Лестранжей, ни про его сына — про Крауча-младшего не знал, а Лестранжей попросту боялся, особенно Беллу. Но Белла, к счастью для всего магического мира, находилась в Азкабане и валентинку прислать не могла. Ее муж Руди тоже.

Наверное, это Малфой — больше некому. На этом можно было бы успокоиться, но успокоиться Каркаров не мог. Догадываться мало — надо увериться. А как узнать? Спросить в лоб? Вряд ли он ответит. Но с другой стороны — даже если не ответит, то растеряется, и сразу будет понятно — причастен он к розыгрышу или нет.

Каркаров подошел к камину, взял из банки горсть летучего пороха и бросил его в пламя, прокричав: «Малфой-Мэнор!»

Когда дым развеялся, а голова перестала кружиться, директор Дурмстранга увидел перед собой знакомую гостиную дома Малфоев. На обитом красным бархатом диване, склонившись над листом пергамента, сидели двое волшебников. Прежде чем на него обратили внимание, Каркаров успел услышать обрывок разговора:

— Люциус, я тебе сколько раз говорил: давай я ночью его тихонько прикончу. Никто ничего не узнает, подумают, что так и было.

— Уолли, ты с ума сошел? Все должно быть по закону!

— Но это же тягомотина!

— Зато потом никто тебя не сможет обвинить. Пускай будет медленно, но верно.

У Каркарова сжалось сердце от страха. Он не сомневался, что Малфой со своим приятелем Макнейром обсуждают именно его — а кого же они еще могли желать тайком убить? Он хотел тут же убраться из камина, но от страха не мог двинуть ни рукой, ни ногой, ни головой. Вдобавок в камине было много мелкой пыли, и Каркаров, не выдержав, оглушительно чихнул.

Малфой с Макнейром тут же подняли головы от пергамента и с испугом посмотрели в камин.

Малфой опомнился первым.

— Игорь! Что случилось?

— Это я у вас должен спросить, что случилось! — огрызнулся Каркаров. — Кого это вы тайком убивать собрались?

Макнейр оглушительно рассмеялся.

— Ты как был трусом, так и остался. Да кому ты нужен, кому понадобится тебя убивать?

Люциус Малфой, в отличие от приятеля, был настроен по-деловому.

— Игорь, у вас в Дурмстранге были случаи, когда магические существа калечили студентов?

— То есть? — не понял Каркаров.

— Ну, например, гиппогриф на уроке клюнул ученика.

Каркаров задумался.

— У нас был случай, когда студент с урока улетел на гиппогрифе. Причем улетел так далеко, что приземлился у каких-то магглов, и те хотели его съесть.

— Студента?

— Гиппогрифа! Студент всех магглов оглушил и обратно вернулся, а мне потом пришлось с комиссией по неправомерному использованию магии объясняться.

— А гиппогриф его не заклевал? — с надеждой спросил Малфой.

— Да он сам кого хочешь заклюет! — огрызнулся Каркаров. — Его не исключили только потому, что те магглы оказались сбежавшими преступниками из России, и нас российское маггловское правительство еще и похвалило. А что случилось, Люциус? Драко гиппогриф заклевал? Я говорил тебе: отправляй к нам!

— В Дурмстранге его бы ваши студенты заклевали, — пробормотал Люциус, — знаю я, как в Восточной Европе англичан любят.

Каркаров хотел было возразить насчет любви к англичанам, но слово «любовь» напомнило ему, что к Люциусу в камин он вломился вовсе для рассуждений о гиппогрифах и студентах.

— Люциус! Это ты мне послал валентинку?

— Что? — недоуменно спросил Малфой.

— Ты мне послал валентинку? — повторил Каркаров.

— Какую валентинку? — все еще не понимал Люциус. — Сегодня что — день святого Валентина?

— Ну да, — согласился Каркаров, — сегодня утром я пришел в свой кабинет, а там поверх почты лежала валентинка...

Но договорить он не успел — Люциус вскочил с дивана, уронив на пол груду пергаментов, и забегал по гостиной с громкими воплями:

— Мерлин! Сегодня Валентинов день, а я всю ночь над этими несчастными законами просидел! Нарцисса меня убьет! Первый раз за все время забыл о празднике! Игорь, — он вновь вспомнил про Каркарова, — у вас в Болгарии сейчас цветы цветут? Достань мне букет белых роз!

— Я сейчас в Дурмстранге, а не в Болгарии, — напомнил Каркаров. — У нас ничего сейчас не цветет, у нас снег лежит.

Люциус схватился за голову.

— Что же делать? — причитал он. — Где взять цветы?

— Наколдовать? — предположил Каркаров.

— Своей жене колдуй! — огрызнулся Малфой.

— Я не женат.

— Вот поэтому и не женат! — Малфой снова забегал по комнате. — Женщинам надо дарить настоящие цветы, а не наколдованные!

— В Лютном переулке есть лавочка, там продают цветы, привезенные с юга, — вспомнил Макнейр.

— Уолли, ты гений! — возликовал Малфой. — К дементорам гиппогрифов, аппарируем в Лютный!

Он метнулся к двери, но был остановлен окликом Каркарова:

— Люциус, подожди! Так это не ты послал мне валентинку?

— Делать мне больше нечего! — нетерпеливо отмахнулся Малфой. — Зачем мне кому попало валентинки посылать, когда у меня собственная жена есть?

На «кого попало» следовало обидеться, но Каркаров обижаться не стал, а вынул голову из камина и снова предался размышлениям.

Если это не Малфой, кто еще мог так подшутить? Может быть, Снейп? Подобные шуточки не в его стиле, но за столько лет преподавания в школе можно набраться и не такого. Тем более у Снейпа есть реальная причина отомстить старому другу — ведь когда-то именно Каркаров назвал его имя Визенгамоту. Но если это Снейп, тогда валентинка точно отравлена и жить Каркарову осталось несколько минут... ну, или несколько часов, если Северус решил в полной мере насладиться агонией.

Насколько Каркаров знал Снейпа, тот, отравив жертву медленным ядом, обязательно в этом признается. Лучше знать, что тебя ждет, рассудил директор Дурмстранга, кидая в пламя камина очередную порцию серого порошка.

Северус Снейп сидел в своем кабинете спиной к камину и, ругаясь про себя, проверял студенческие работы.

— Ведь объяснял же — пять капель саламандровой крови и двух флоббер-червей! Допустим, если взять не пять капель, а шесть — и тогда можно исправить зелье, но следить-то за его консистенцией в процессе работы надо? Кого я учу, а?

— Северус! — окликнул его Каркаров.

— Люпин, пошел вон, я занят, — не оборачиваясь, бросил Снейп.

— Я не Люпин, — возразил Каркаров.

— Все равно пошел вон, — Снейп снова углубился в работу.

Через пару минут Каркаров понял, что внимания от бывшего друга не дождется, и позвал еще раз:

— Северус! Может, ты все-таки оглянешься?

— Люпин, я тебе уже сказал: приходи в полнолуние! — раздраженно произнес Снейп.

— Я не Люпин! — заорал Каркаров. — Я Игорь Каркаров! Северус, ты можешь на меня посмотреть?

Снейп нехотя отложил пергамент в сторону и обернулся.

— Что тебе, Игорь? — спросил он недовольно.

Каркаров замялся:

— Видишь ли, Северус, сегодня утром я вошел в кабинет и обнаружил...

— Короче! — рявкнул Снейп. — Не видишь — я занят!

— Мне кто-то прислал валентинку, — поспешно сказал Каркаров, опасаясь, что его перебьют.

И действительно — Снейп не дал ему продолжить фразу:

— И что?

— Это был не ты? — убитым тоном спросил Каркаров.

— Игорь, — голос Снейпа был холоден, как испорченное зелье, — общение со студентами плохо влияет на твои умственные способности. Мне незачем посылать тебе валентинки.

— Ну мало ли... — совсем растерялся Каркаров.

Снейп пожал плечами и собрался было вернуться к своим работам, но Каркаров чудовищным усилием воли взял себя в руки и спросил:

— А кто мог прислать, не знаешь?

Снейп усмехнулся:

— Я бы предположил, что Поттер, подобные шуточки в его стиле. Но Поттер вряд ли знает, что такое Дурмстранг и где он находится.

— Этот тот самый Поттер, из-за которого погиб Темный Лорд? — уточнил Каркаров.

— И тот самый, из-за которого погибнут все остальные, — добавил Снейп.

Такая перспектива напугала Каркарова еще больше, чем потенциальная опасность от открытки. Он испуганно заморгал газами, в которые тут же попал пепел из камина, отчего Каркаров заморгал еще чаще.

— Северус, — жалобно произнес он, — ты уверен?

— Да ну тебя! — отмахнулся Снейп. — Тебя в твоем Дурмстранге Поттер волновать не должен!

— А как же Турнир Трех Волшебников?

— А в Турнире Поттер участвовать не будет. Соревнование для старшекурсников, а не для мелюзги.

Каркаров глубоко задумался. Снейп хотел было его оставить в процессе поиска каких-нибудь мыслей (он не говорил — умных, ибо считал, что Игорь на таковые не способен) и заняться своим делом, но он очень не любил, когда за ним в процессе работы кто-то наблюдает.

— Послушай, Игорь, — попытался он форсировать мыслительный процесс приятеля, — я занят. У меня через полчаса урок, а я еще не все работы проверил. Увидимся на Турнире и поговорим.

— Но это точно не ты прислал валентинку? — с отчаянием спросил Каркаров.

— Делать мне больше нечего! Ты головой подумай, если она у тебя еще работает: у меня уроки каждый день, а кроме этого еще Поттер со своими дурацкими выкрутасами, и Блэк вокруг замка бегает! Недавно в гриффиндорскую гостиную ворвался и кого-то чуть не зарезал. Жаль, не Поттера, а то было бы двумя проблемами меньше.

— А Блэк не мог прислать мне валентинку? — полузадушенным тоном спросил Каркаров.

— А кто его знает, этого ненормального! Хотя ему сейчас тоже не до тебя: вокруг Хогвартса и вокруг Хогсмида кордон дементоров, как он на почту проберется?

— Но кто же это тогда мог быть?

— Откуда я знаю? — раздраженно произнес Снейп. — Среди своих студентов поищи, наверняка там найдутся шутники вроде наших гриффиндорцев.

Последнее слово зельевар произнес сквозь зубы, показывая этим свое отношение к вышеупомянутому факультету. Каркаров понял, что больше ничего существенного он не узнает, и поспешил распрощаться.

Идея поискать среди своих студентов была здравой, но Каркаров сначала хотел точно убедиться, что корни шутки с валентинкой растут не из Англии. К тому же в Англии опять происходило что-то странное, и накануне Турнира очень бы хотелось знать, что. Поэтому он решил поговорить еще с одним своим старым другом — Эдрианом Эйвери. Тот, кстати, вполне мог подшутить подобным образом, другое дело, что после исчезновения Темного Лорда и лавины арестов чувство юмора у него пропало.

Эйвери обнаружился сидящим в кресле в своем кабинете. Вид у бывшего Пожирателя Смерти был очень печальный. Когда в камине вспыхнуло зеленое пламя, Эйвери бросился к нему, и радостное выражение на лице не пропало даже после того, как он разглядел гостя.

— Игорь!— воскликнул Эйвери так весело, как будто только его и ждал. — Как я рад тебя видеть! Давай выпьем!

Каркаров, несколько озадаченный таким приемом, растерянно пробормотал:

— У меня работа...

— Это работе не помешает! — безапелляционно заявил Эйвери. — Всего по сто пятьдесят, чистая формальность! — И с этими словами он сунул в камин невесть откуда взявшуюся рюмку.

Каркарову ничего не оставалось, как выпить.

— Ну что это за жизнь! — заговорил Эйвери, залпом осушив свою рюмку. — Даже выпить не с кем! В Хогсмиде дементоры, Северус злой, как десять мантикор, Люциус с гиппогрифом судится... Я его спрашиваю, собирается ли он отмечать успешное завершение процесса, а он только рукой машет! Честное слово, я готов выпить даже с Сириусом Блэком! Как-никак, он нашей Нарси кузен!

— А Блэк на чьей стороне? — осторожно спросил Каркаров. Этот вопрос занимал его с того момента, когда он увидел Блэка, идущим по коридору Азкабана в сопровождении дементоров.

— Откуда я знаю? — Эйвери рассмеялся. — Вот ты знаешь, на чьей ты стороне?

Каркаров растерялся и не ответил.

— И я не знаю, — продолжал Эйвери, доставая из воздуха еще одну рюмку.

— Мне хватит, — запротестовал Каркаров, но был остановлен вопросом:

— Ты меня уважаешь?

Сказать «нет» значило обидеть друга на всю оставшуюся жизнь, и Каркаров уныло кивнул. За что незамедлительно был награжден рюмкой огневиски.

Выпив, Каркаров повеселел и спросил прямо:

— Это не ты послал мне валентинку?

— Какую валентинку? — не понял Эйвери.

— Мне сегодня утром кто-то прислал валентинку, — терпеливо пояснил Каркаров. — Без подписи. Я уже и Люциуса, и Северуса спрашивал — не они.

— Ты видел Люциуса? — оживился Эйвери. — Как он?

— Так увлекся подготовкой к суду, что забыл поздравить жену с праздником, — честно признался Каркаров.

— Увидишь его — не забудь напомнить, чтобы проставился!

— Да где я его увижу, я в Дурмстранге!

Эйвери опечалился.

— Ну ты хоть через камин заходи! А то Люциус увлекся идеей свалить Дамблдора, боюсь, как бы он сам не свалился. Ему, видите ли, политика еще не надоела. А мне надоела! Он мне признался, что по его плану в прошлом году Темный Лорд чуть не возродился, так я тогда со страху за неделю выпил больше, чем за всю жизнь!

— Он что — может вернуться? — с ужасом спросил Каркаров.

— Поговаривают, что да. Я же первым от него круциатусом и получу. А про тебя и говорить нечего.

Эйвери тяжело вздохнул и протянул Каркарову рюмку.

— Давай выпьем за Темного Лорда. За то, чтобы он подольше не возвращался.

Как было за такое не выпить! Каркаров выпил. Вроде бы и немного, но голова уже начинала ощутимо кружиться.

— Эд, я пойду, пожалуй, мне неудобно в камине напиваться...

— Ты приезжай давай! Вот Люциус будет победу отмечать — и приезжай, мы портключ тебе сделаем.

Каркаров пообещал явиться при первой же возможности и вылез из камина. Хорошо, что у него в кабинете хранился запас протрезвляющего зелья, после которого голова становилась ясной, сколько бы ты перед этим ни выпил.

После зелья до Каркарова дошло, что про валентинку Эйвери так ничего и не сказал. Но вряд ли это он — в его духе было бы вывалиться из камина лично, с бутылкой сливочного пива в одной руке и огневиски в другой. Если Эйвери решил пошутить, он сделал бы это в пьяном виде, а в одиночку он почти никогда не пил. Ну разве что за исключением особых случаев, вроде исчезновения или возвращения Темного Лорда.

Каркарова прошиб холодный пот. А вдруг это Темный Лорд прислал валентинку? В качестве напоминания о себе. Дескать, никто не забыт и ничего не забыто. Особенно предательство его верных слуг.

Каркаров в панике дернул рукав мантии и уставился на левое предплечье. Ничего. Никаких следов Метки и, следовательно, никаких следов Лорда. Нет, это не он, конечно же, не он! Это кто-то пошутил. Скорее всего, Снейп прав и пошутили студенты: от них всего можно ожидать.

Каркаров допил зелье, убрал бутылку в шкаф и отправился на поиски Виктора Крама — единственного студента, которому он доверял. Виктор был на редкость серьезный и ответственный молодой человек, к тому же — самый старший среди своих однокурсников (из-за квиддичных сборов Краму пришлось пропустить год учебы, что нисколько не уронило его авторитет в глазах директора).

Виктор Крам обнаружился на уроке трансфигурации, всецело поглощенный превращением мухи в слона. Слон получался карманным, чем преподавательница Ида Соломоновна Рубинштейн была очень недовольна. И в этот момент в класс вошел директор и потребовал Крама срочно к себе в кабинет.

Пока Каркаров препирался с Идой Соломоновной, у него мелькнула мысль: не она ли прислала ему валентинку, но мысль была тут же отвергнута. Если бы мадам Рубинштейн собралась признаться ему в любви, она бы сгребла его в охапку (ибо габариты позволяли) и призналась, а посылать открыточки в шутку или всерьез она бы не стала.

Наконец Виктор Крам был вызволен с урока и отправился вслед за директором в его кабинет.

Величайший ловец современности пребывал в чрезвычайно мрачном настроении. Причиной настроения была нелетная погода, а так же гора валентинок, которую он получил сегодня утром. Виктор никак не мог понять, откуда у него столько поклонниц и что с ними делать. Когда-то он пробовал с ними разговаривать, но разговор получался слишком бессмысленным, и поэтому теперь Виктор их просто игнорировал. Вызов к директору настроения не улучшил. Крам был не из тех школьников, для которых вызов к директору означал очередную взбучку — наказывать его было не за что. Но Каркаров видел в нем своего помощника и советчика, а Виктор по опыту знал, что даже если он и посоветует что-то дельное, директор его совету все равно не последует.

— Виктор, — взволнованно произнес Каркаров, когда они вошли в кабинет, — сегодня утром произошло возмутительное событие! Кто-то прислал мне валентинку!

— Ну и что? — не понял Виктор. — Я их каждый праздник тоннами получаю.

«Ты тоннами получаешь, а мне всего одну!» — подумал Каркаров, но вслух не сказал.

— Виктор, сравнил тоже — ты и я! Наверняка кто-то решил надо мной подшутить. Может, кто-то из студентов? Вот взгляни.

Виктор рассеянно повертел в руках открытку, не понимая, что же такого криминального нашел в ней директор.

— Выясни, пожалуйста, кто бы это мог быть. Можешь сделать себе копию, чтобы потом сравнить почерк.

Виктор не мог взять в толк, зачем директору так важно узнать автора нелепой шутки. На его взгляд, она даже не стоила пропущенного урока. На Иду Соломоновну, в отличие от других учителей, слава Виктора не действовала, и пропущенное занятие она заставит отрабатывать в двойном размере.

Но спорить с директором было бесполезно, и Виктор согласился. Скопировал заклинанием открытку и отправился на поиск однокурсников, у которых уже кончился урок. У Виктора не было сомнений в том, кто это мог сделать, если валентинку действительно прислал студент. Ребят, способных на подобные шуточки, в школе было много, но только у одного хватило бы наглости совершить самый бесполезный поступок.

Предполагаемый возмутитель спокойствия, студент шестого курса Зденек Прохаска, обнаружился в холле второго этажа в центре большой и шумной компании. Другого от него Виктор и не ожидал: Зденеку постоянно приходили в голову гениальные идеи, и он спешил поделиться ими с товарищами. Воплощать их в жизнь Зденек обычно не спешил — рассказать было важнее.

— Если я котлету трансфигурирую в вилку, а вилку в котлету — заболит у меня потом живот или нет?

— А ты попробуй, — предложил кто-то.

— А вдруг заболит? Надо сначала подвести под эксперимент теоретическую базу!

Зденек очень любил произносить к месту и не к месту умные слова, значение которых он сам порою забывал. Крама это ужасно раздражало. Виктор считал Зденека треплом, а Зденек Виктора — занудой, и плевать ему было на квиддичную славу. За что, кстати, Виктор не мог Зденека не уважать.

Виктор протиснулся сквозь толпу и обратился к Зденеку:

— Прохаска! Это твоих рук дело?

— Что именно? — поинтересовался Зденек. Он знал за собой, как минимум, десяток дел, за которые ему грозил выговор от старосты курса, и еще больше идей, за которые он мог схлопотать то же самое. Но признаваться Краму он не собирался — пусть пребывает в счастливом неведении. Тем более что сейчас погода нелетная, Крам из-за этого злой...

— Вот это! — Виктор протянул злосчастную валентинку.

Зденек посмотрел на старосту с недоумением.

— Виктор, ты же не в моем вкусе! Я, как всем известно, предпочитаю девушек.

И в подтверждение своих слов Зденек погладил по плечу ближайшую к нему девушку — Машеньку Самохвалову. Та зарделась и показала нахалу язык.

Крам поморщился — как можно не понимать таких элементарных вещей! Но тем не менее терпеливо объяснил:

— Эту валентинку сегодня утром получил наш директор. На текст посмотри.

Зденек перевернул открытку, прочитал текст и поднял на Крама большие и честные глаза:

— Виктор! Каркаров тем более не в моем вкусе! За кого ты меня принимаешь?

«За пустобреха, у которого нет ничего святого», — подумал про себя Крам.

Вокруг рассмеялись. Зденек, что бы он ни говорил, всегда вызывал смех окружающих, что, по мнению Виктора, характеризовало их не с самой лучшей стороны.

— Прохаска, — холодным тоном заговорил Виктор, — кто еще мог вытворить такую дурацкую шуточку, как не ты?

— А почему сразу я? — удивился Зденек. — Чуть что — сразу Прохаска!

Он сделал обиженное лицо и картинно всхлипнул. Крам снова поморщился.

— Я еще не забыл твоего белого медведя!

— Почему моего? — возразил Зденек. — Он сам пришел!

— В замок сам пришел? — иронически спросил Крам.

— Да! — с пафосом ответил Зденек. — Ты представляешь, в каких условиях ему приходилось жить — пурга, мороз, полярная ночь — я спас его, можно сказать, от голодной смерти!

Игнорируя всеобщий восторг, Крам скептически произнес:

— Белые медведи всегда жили на севере, и никто не жаловался.

— Их просто никто не спрашивал! — с тем же пафосом продолжал Зденек. — А сейчас к тому же магглы загадили море всякой нефтью — и бедным медведям нечего кушать!

Вокруг уже не просто смеялись — рыдали от смеха, лишь один Крам оставался невозмутимым.

— Прохаска, ты уже всех достал своими медведями.

— Почему своими? — возмутился Зденек. — Медведи — это объективное явление природы, и не я их придумал! Вот и Машенька с ними общалась!

— Да-да! — подхватила Машенька. — Когда мы еще жили в России, я пошла однажды в лес и заблудилась. И повстречался мне там медведь...

Виктор Крам не читал русских народных сказок и не узнал в рассказе однокурсницы сказку «Маша и медведь». В отличие от Зденека, который сказку уже неоднократно слышал, и принялся ее дополнять подробностями:

— Он говорит: сяду я на пенек, съем пирожок...

— А в пирожки добавлено зелье, которое на медведей действует, а на людей нет. Съест — козленочком станет!

— Прекращайте комедию! — не выдержал Крам. — Прохаска, еще одно слово про медведя — сам козленочком станешь!

— Лучше медведем! — уточнил Зденек. — Спросит Ида Соломоновна, почему домашнее задание не сделал, а я скажу — у меня зимняя спячка!

Виктор понял, что никакие уговоры на Зденека не действуют, и попытался зайти с другой стороны.

— Зденек! — сказал он как можно спокойней. — Ты в Англию на Турнир собираешься ехать? Если будешь хулиганить, тебя никто не возьмет!

— А в Англии медведи есть? — Зденек все не мог бросить излюбленную тему.

Крам от такой наглости потерял дар речи, и вместо него ответил всегда невозмутимый Влад Ионеску:

— В Хогвартсе медведей нет. Там есть кентавры и русалки.

В отличие от Виктора Влад знал, что лучший способ заставить Зденека перестать о чем-то говорить — это переключить его на другую тему. И действительно — медведи были тут же забыты.

— Русалки? — с горящими глазами переспросил Зденек. — Я не видел ни одной русалки, здесь им холодно, а у нас в Праге они не водятся, они вампиров боятся.

— У нас в Латвии много русалок, — подала голос доселе молчавшая Марта Круминьш.

Зденек посмотрел на однокурсницу так, как будто увидел ее в первый раз. А почти так оно и было — увлеченный своими фантазиями, Зденек не обращал внимания на девушек. Машенька Самохвалова не в счет — с ее не менее буйной фантазией и знанием русского фольклора она была прекрасным товарищем. А вот Марта...

Странное для Зденека молчание затянулось на несколько секунд, после чего тот взял Марту под руку и улыбнулся окружающим:

— Ну, мы пошли!

— Погоди! — остановил его Виктор. — Так это ты прислал валентинку директору?

Зденек тяжело вздохнул.

— Если бы я раньше до этого додумался, я бы послал! От имени всех белых медведей Европейского Севера. Но ты мне слишком поздно сказал!

Крам в который раз не нашелся, что ответить. Он так и застыл посередине холла, смотря на удаляющихся Зденека и Марту. Но с полдороги Зденек обернулся и сказал:

— А знаешь, почему меня возьмут в Хогвартс на Турнир? Потому что Каркаров побоится оставлять меня здесь одного без присмотра!

Да уж, в этом Зденек был прав. Пусть лучше от его шуток страдает Хогвартс: англичан не жалко.

— Виктор, — голос Влада вывел Крама из размышлений, — а почему вы решили, что кто-то пошутил? Может, это какая-нибудь девочка прислала?

Такой вариант Виктору в голову не приходил. Ему слабо представлялось, чтобы девочки могли всерьез присылать валентинки Каркарову. Он же не знаменитый игрок в квиддич! К тому же у него желтые зубы, бегающие глаза и ему за сорок. Проще было представить, что кто-то подшутил. Но подшутить мог только Зденек, а он отрицает.

— Ты думаешь? — недоверчиво спросил Виктор и повернулся к Машеньке. — Маша, ты бы стала посылать директору валентинку?

Машенька поджала губки и сморщила носик. По ней было видно, что только что ей нанесли самое тяжелое оскорбление за все шестнадцать лет жизни.

Влад решил выручить незадачливого старосту.

— Машенька, как ты думаешь, какая-нибудь девочка могла это сделать?

— Мало ли дур на свете, — пожала плечами Машенька. — Виктору вон груды валентинок каждый год посылают!

Виктор не понял — расценивать слова Машеньки как оскорбление или нет, при том что он сам считал своих поклонниц не очень умными. Действительно, зачем они за ним бегают? Да еще компаниями? Когда сам Виктор от компаний девчонок бегал, как от бладжера.

— Давайте среди девочек поищем, — предложил Влад. — Машенька, давай ты поспрашиваешь на старших курсах, я возьму на себя средние, а Виктор пойдет к малышам.

— Почему я? — не понял Крам.

— Потому что малыши тебя боятся! Ты для них существо высшего порядка!

Виктору вовсе не хотел быть существом высшего порядка, хотя, конечно, слушать такие вещи было лестно.

Влад продолжил:

— Ты можешь просто собрать первый-второй курсы и спросить грозным голосом, кто виноват. Вот увидишь: если виноватый там, то он сразу во всем признается!

— Даже если его нет, то тоже признается! — добавила Машенька.

Виктор подумал, что тогда в допросе младшекурсников нет особого смысла, но спорить не стал. В своей способности узнавать истину он был уверен больше, чем в способностях Машеньки логически мыслить.

Перед ужином следственная группа, как уже успел окрестить их Зденек, встретилась на подоконнике в коридоре третьего этажа. К счастью, Зденек, любящий влезать во все дырки, к ним не присоединился, ибо был занят — он целовался с Мартой на верхнем пролете лестницы.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Крам.

Машенька развела руками.

— Я опросила всех девчонок со старших курсов, все только удивляются. Да никому бы в голову не пришло нашему директору в любви признаваться!

— Вот и я так считаю, — сказал Крам. — Малыши тоже все отрицают. Пять девочек с первого, шесть со второго и восемь с третьего курса признались, что присылали валентинки мне, но не Каркарову.

Машенька рассмеялась.

— Что-то негусто!

— Может, не все признались? — предположил Влад.

— Мне неинтересно, кто прислал мне валентинки! — оборвал их Крам. — Влад, что ты узнал?

— Ничего, — пожал плечами Влад. — Мы даже почерка сравнивали, но не нашли. Это явно не из нашей школы.

— Правильно, — поддержала Машенька, — кому он нужен в школе-то?

— Ты хочешь сказать, что в школе директор не нужен? — насторожился Крам.

— Как директор нужен, — поправилась Машенька, — а вот как мужчина он никому не интересен!

Влад и Виктор переглянулись. Мужская солидарность, с одной стороны, велела защитить директора, а, с другой, наоборот, согласиться с Машенькой. Конкурент в лице директора им был ни к чему.

— Он нам такой день испортил! — продолжала Машенька.

— Дальше портить некуда, — проворчал Крам и бросил взгляд за окно, где снежное крошево терялось в непроглядной тьме. — Погода и так нелетная. Пойду я к нему, скажу, что ничего не нашли.

Машенька повернулась к Владу.

— Пошли что ли, погуляем.

— Где? — не понял Влад. — На улице метель.

Машенька фыркнула — ну что за непонятливый кавалер попался.

— Да хоть по коридору походим! Я так устала от этих расследований!

Виктор посмотрел на однокурсников, тяжело вздохнул и направился к директору. Ему сегодня романтическая прогулка не светила. Даже по коридору.

Каркаров, отправив Крама проводить расследование, долго не мог заняться полезными делами. И бесполезными тоже не мог. Захотелось выпить, но еще раз соваться в камин к Эйвери не стоило: все-таки пить, находясь головой в Англии, а остальными частями тела в Дурмстранге, было крайне неудобно. Директор перебрал конверты на столе — но больше открыток в почте не оказалось, только скучные письма, читать которые не было настроения. А отвечать на них — тем более.

Каркаров вяло перелистал ворох европейских газет — по долгу службы он выписывал газеты всех стран, где обитали его ученики. В газетах ничего интересного не было, да и читать длинные статьи Каркарову не хотелось, он только бегло просматривал заголовки и картинки. Пражская газета опять писала о вампирах, но поскольку они это делали с периодичностью раз в неделю, то и читать было неинтересно. Прибалтийские газеты содержали очередные нападки на русских, но это надоело уже всем, в том числе и самим газетчикам. В остальном все было на редкость спокойно, что Каркарова сильно раздражало. Ему казалось, что коль скоро у него плохо, то плохо должно быть и всем остальным. А все остальные про него как будто и не знали — и от этого директору становилось еще хуже.

Апатию Каркарова не разрушило даже появление мадам Рубинштейн, которая пожаловалась на плохую дисциплину среди студентов шестого курса и намекнула, что ее приглашали преподавать в Иерусалимском университете высшей магии. Приглашали ее уже лет десять, но Каркаров твердо знал, что ни в какой Израиль Ида Соломоновна не уедет: она не переносила жару. Летом она обычно предпочитала оставаться в Дурмстранге, а не ехать домой в Польшу, ибо лето на северном острове было вполне сносным, а на материке иногда случалась жара. Тем не менее пришлось пообещать ей повышение зарплаты и усмирение студентов, в том числе — обязательно забрать Прохаску в Англию, чтобы здесь он не мозолил ей глаза и не надоедал своими дурацкими шуточками. Ида Соломоновна все же была хорошим учителем, несмотря на то что договориться с ней было еще сложнее, чем с Темным Лордом.

Когда мадам Рубинштейн ушла, Каркаров так и остался сидеть в своем кресле и даже забыл пообедать. За окном уже давно стемнело, а он все сидел, лишь время от времени беря в руки газету. Ни одной статьи он так до конца и не дочитал, впрочем, они того и не стоили.

И вдруг в камине полыхнуло зеленое пламя. Каркаров выронил газету и вжался в кресло, в полной уверенности, что за ним сейчас явился не то Темный Лорд, не то Крауч-старший. Мелькнула малодушная мысль, что Ида Соломоновна рано ушла — вот бы ее на них натравить! Но все же Каркаров был каким-никаким, а джентльменом, и прятаться за женской спиной ему было неприлично, даже если эта спина шире, чем его собственная.

Из оцепенения директора вывел очень знакомый голос:

— Игорь!

— А? — Каркаров подскочил на месте и захлопал глазами. Из камина, по-отечески улыбаясь, на него смотрела голова профессора Дамблдора.

— Добрый вечер, Игорь! — радостно произнес директор Хогвартса.

Каркаров не понимал, чему тот радуется, и буркнул в ответ:

— Здравствуйте, профессор. Что-нибудь случилось?

— Да что ты, Игорь! — еще пуще заулыбался Дамблдор. — Почему при моем появлении должно непременно что-нибудь случаться?

— Ну мало ли, — проворчал Каркаров, — может, Темный Лорд вернулся...

— Да что ты, Игорь! — Дамблдор развел бы руками, если бы они поместились в камин. — Зачем ему возвращаться? У меня для тебя более приятные новости.

— Какие? — с замиранием сердца спросил Каркаров.

— Первого марта в Брюсселе, в штаб-квартире Международной Конфедерации магов состоится совещание, посвященное Турниру трех волшебников.

— Всего-то? — с облегчением вздохнул Каркаров. — Спасибо за информацию, Альбус, я непременно буду.

— Я знал, что на тебя можно положиться, — улыбнулся Дамблдор. — При всех твоих недостатках ты всегда был классным мальчиком.

Сердце Каркарова пропустило удар. Где-то он эти слова уже слышал...

Дамблдор посмотрел в его непонимающие глаза и рассмеялся.

— Так это вы мне прислали валентинку? — запоздало догадался директор Дурмстранга. — А зачем?

Директор Хогвартса продолжал смеяться.

— Про меня недавно Рита Скитер написала, что я нетрадиционной ориентации. Вот я и решил поддержать репутацию!

Каркаров пытался привести мозги в порядок. Мозги приводиться не хотели, словно бы их и не было вовсе. Наконец он поймал одну мысль и тут же поспешил ее высказать:

— А почему только мне?

— Не только тебе! — Дамблдор вновь широко улыбнулся. — Я и Снейпу послал, и Флитвику, и Биннсу, и Люпину, и даже Сириусу Блэку!

— А что же тогда Снейп мне не признался? Я ж с ним сегодня утром разговаривал!

— Может, он тогда еще не получил? — предположил Дамблдор. — Ну все, спокойной тебе ночи, Игорь, мне пора.

Дамблдор исчез, а Каркаров так и остался сидеть с отвисшей челюстью, бездумно глядя в огонь.

Вывел его из оцепенения приход Виктора Крама. Старосте пришлось долго стучаться в закрытую на заклятье дверь, прежде чем Каркаров пришел в себя и открыл ее.

— Господин директор! — бодро отрапортовал Крам. — Я провел розыск среди студентов и злоумышленника не обнаружил. Мы опросили всех!

Каркаров непонимающе посмотрел на Крама. Тот повторил рапорт еще раз.

— Да, Виктор, — пробормотал директор, — спасибо. Я уже сам все узнал, можешь идти.

Виктор послушно повернулся и пошел.

Поздним вечером в спальне шестого курса Виктор, недоумевая, рассказывал о своем посещении директора.

— Откуда он узнал, интересно? Я не видел, чтобы он ходил по школе.

— У него есть свои тайные источники, — предположил Влад. — А тебя послал, чтобы показать, как он тебе доверяет.

— Если бы он мне не доверял, я бы жил спокойно, — проворчал Виктор, натягивая на себя одеяло.

— А я бы хотел знать, что у него за тайные источники, — подал голос Зденек.

— Зачем тебе? — не понял Виктор.

— Так интересно же, какой выдающийся умник прислал директору валентинку!

Краму тоже было интересно. Но не стал признаваться в этом Зденеку.

— Ну так заведи свои тайные источники, — пробормотал он сонно.

— Фиг вам! — От вопля Зденека засыпавший уже Влад подскочил в постели. — Я в следующем году сам ему валентинку пошлю — и никаких источников не потребуется! Сам пошлю — сам же и буду знать, кто послал!

Крам приподнялся на локте и уставился на однокурсника в тщетной попытке постичь его извращенную логику. Осознав последствия, пригрозил:

— Я тебе «пошлю»! Ты — «пошлю», а мне опять расхлебывать?

— Да спите вы! — рявкнул Влад. — Успокойся, Виктор, второй валентинки наш директор попросту не переживет.